Джонатан Френч - Серые ублюдки [litres]

– А знаешь старшего, который сошел с ума?

Певчий изогнул бровь, отчего морщины на его лице стали еще заметнее.

– О да. Ему отрубили голову много лет назад.

– Да, но до этого его изгнали, он выжил и трахнулся с орчихой. Это, видимо, устроил какой-нибудь калиф Тиркании, где он жил, я точно не знаю.

– Что ты узнал, Шакко? – Певчий терял терпение. – К чему ведешь?

– Штукарь его сын, – сказал Шакал. – Сын-полукровка этого брата королевы, которому отрубили голову. Понимаешь? Теперь он хочет заполучить корону Гиспарты. За этим и пришел.

Певчий сделал протяжный выдох.

– А Ваятель знает?

Шакал мог только пожать плечами.

– Должен знать, – решил Певчий. – Он всегда этого хотел. Возможности уничтожить хиляков. Черт, король-полуорк! Его рябой хрен встанет только от этой мысли и…

Старый трикрат осекся, у него отвисла челюсть.

– Ты думаешь, он прав, – закончил за него Шакал.

Певчий раздраженно тряхнул головой.

– Я так же думал, – сказал ему Шакал, скармливая огрызок от груши Очажку.

После этого ни он, ни Певчий долго ничего не говорили. День был жаркий, и уступ, где они остановились, укрывал их в тени и направлял слабый ветерок приятным коже потоком. Шакал, собравшись с силами, принялся седлать свина. Когда он закончил, Певчий еще не пошевелил и мускулом.

– Что тебя тревожит? – спросил Шакал, хотя и подозревал, что ответ ему известен.

Старый трикрат некоторое время не отвечал. А когда заговорил, то не повернулся к Шакалу – его немигающий взор был устремлен на пустоши.

– Я вкусил месть, Шакал. Я не думал, что все еще ее жажду. Спустя столько лет, черт меня дери, она показалась мне слаще, чем если бы я перерезал всех чародеев в той шахте, когда мы оттуда бежали. Вкус возмездия, наверное, не портится. И я… я не уверен, что Ваятель не заслуживает этой чаши.

– Одного чародея ему будет мало, Певчий.

– А с чего бы ему хватило? Тебя там не было, сынок. Ты не можешь знать, каково это.

Шакал сердито указал на свои раны.

– Мне кажется, могу.

– А ты смог бы вынести это снова? – с вызовом спросил Певчий, поворачиваясь к нему. – А потом еще? Как насчет этого? И еще, еще и еще, пока не поймешь, что ничего другого не существует! Пока забудешь, что когда-то были дни без этой грызущей и визжащей пытки! Думаешь, ты понимаешь? Даже я не понимаю! Мы чудом избежали чумы, не знаю как, но мы ее избежали! А он нет! Ты говоришь, тебя схватили, говоришь, что думал, это конец. А представь, как жил бы с этим тридцать лет, дольше, чем ты вообще жил на свете! Если кто и заслуживает сжечь Гиспарту дотла, то это он! Ваятель заслужил все, что хочет сделать с этими тварями с севера!

Шакал заглянул в измученное лицо Певчего.

– Ты все еще его любишь.

В сощуренных от солнца глазах трикрата появились слезы, и он взбесился еще сильнее.

– Он был мне братом! Моим спасителем! И капитаном! А я его предал!

Шакал покачал головой.

– Если бы я знал, что ты оставишь из-за этого борьбу, ни за что не позволил бы тебе убить того чародея.

– Позволил? – выпалил Певчий. – ПОЗВОЛИЛ?

Старый трикрат сделал два шага, занеся руку для удара. Твердые костяшки пальцев впились Шакалу в челюсть, отбросив его на землю.

– Можешь испытать, сколько во мне осталось силы, юнец! – прогремел Певчий, грозно нависая над ним.

Вытерев кровь с губ, Шакал вскочил на ноги так резко, что Певчий напрягся и сжал кулаки. Но нападать Шакал не стал. Он встал перед старым трикратом, почти нос к носу, и заглянул ему в глаза.

– Ваятелю твоя жалость не нужна, Печный, – медленно проговорил Шакал. – Он хотел от тебя только слепой преданности. Как и от всех нас. Ничего, кроме служения его злобе. Ты любил его, но потом сильнее полюбил копыто – братство, которое сам помогал создать. Что будет с Серыми ублюдками, если следовать его жажде мести? А с Отрадной, с приютом и Берил? Ты сам знаешь ответ, ты знал его еще до того, как я сел на свина. Иначе зачем бы ты продолжал борьбу? Чтобы спасти наше копыто. И скажи, что я неправ.

Ярость Певчего заметно остыла. Он отступил на шаг и опустил голову, больше не в силах выдерживать взгляд Шакала.

– Нет, ты прав.

Стряхнув остатки стыда, старый трикрат схватил Шакала сзади за шею и грубо притянул в свои объятия.

– Ты всегда был чертовски умным, – проговорил Певчий приглушенным голосом из-за Шакальего плеча. Затем, отпустив его, сделал шаг назад и грубо взял его за распухшую челюсть. – Прости, сынок.

Шакал небрежно махнул рукой.

– Овес бивал меня и посильнее. Ты стареешь, Печный.

– Наверняка уж. Потому что сейчас я спрошу тебя, что нам делать дальше.

Шакал на минуту задумался, коснувшись языком разбитой губы.

– Ваятеля используют, – объявил он наконец. – Если Штукарь хочет править пустошью, он станет королем Уль-вундуласа. И ни за что не позволит вождю наслать чуму на Гиспарту, уж поверь. Для него это слишком… просто. Что бы он ни намеревался сделать, это будет нечто большее, чем месть, которой жаждет вождь.

Певчий устало вздохнул.

– Ты, вижу, впрямь хочешь его остановить, раз думаешь, что лучший способ для этого – переться в Старую деву и искать там этого подонка Месителя.

– В этом и проблема. – Шакал горько усмехнулся. – Я не хочу его останавливать. За то время, что я прошел с этим жирным говнюком, он проявил себя мудрым, искусным, хорошим союзником. Он мне нравился, Певчий. И до сих пор нравится. Он стал бы хорошим Ублюдком, и если честно, то и хорошим королем, судя по всему, что я, черт возьми, обо всем этом знаю.

– Тогда зачем с ним бороться?

– Из-за того, что я, черт возьми, обо всем этом знаю. О нем самом. На первый взгляд он – полуорк. Один из нас. Но потом – чародей. А копнешь глубже – и найдешь Черное Чрево, чем бы они ни было. В нем скрыто столько всего, что мы утонем, если попытаемся добраться до дна. Что бы ни лежало у него в сердцевине, нам оно не даст ничего хорошего. Когда король Ухад Жирный займет трон, копыта полукровок не будут есть финики, пока девственницы будут сосать им члены. Ваятель, может, и марионетка чародея, но Штукарь ведь тоже танцует на чьих-то ниточках. Скорее всего, он служит Тиркании, но об этом мы можем только гадать. Если мы поможем ему сесть на трон, это нас уничтожит.

– Ты вроде как не сильно уверен.

– Так и есть, – с печалью признался Шакал.

Певчий терпеливо выжидал.

Почувствовав, как его охватывает боль, Шакал прочистил горло.

– Это Блажка была уверена. Она говорила мне не доверять ему. С самого начала – она видела скорпиона под покрывалом.

– И не наступила на него, – заметил Певчий. – А наступила на тебя.

– Знаю. И не очень понимаю почему. Но я был уверен, что просчитал все много раз… и каждый раз ошибался.

Шакал подобрал камень и, желая прогнать подкрадывающуюся жалость к самому себе, швырнул его далеко в реку.