Кристи Голден - Раскол. Прелюдия Катаклизма [litres]

Кэрн посмотрел наверх и напряг зрение, чтобы разглядеть лица собравшихся своими старыми глазами. Большинство присутствовавших на его стороне трибун ожидаемо оказались тауренами. Там находились представители и других рас, но их всех кое-что объединяло – они были пожилыми. Болельщики на стороне Гарроша оказались слишком далеко от старого таурена, и Кэрн не мог их рассмотреть. Но в оранжевом свете факелов среди зеленых, фиолетовых, серых и розовых кож орков, троллей, Отрекшихся и эльфов крови он отчетливо видел черные и коричневые шкуры тауренов.

Кэрн вздохнул. Он верил, что способен одержать верх в этой битве, иначе бы не вызвал Гарроша на мак’гора. Его жизнь была не настолько блеклой и лишенной радости, чтобы вот так просто отдать ее. Напротив, Кэрн бросил вызов и принял решение орка вернуться к старым традициям потому, что должен был прекратить самонадеянное, недальновидное и опасное правление Гарроша Ордой, которую Кэрн так любил. Таурен собирался занять место орка до тех пор, пока Тралл не вернется. А там уже вождь свершит правосудие так, как посчитает нужным. Кэрн был готов принять любое наказание.

Впрочем, он не питал иллюзий, что одержать победу в этой битве будет легко: Гаррош считался одним из лучших воинов Орды. С другой стороны, дуэль один на один сильно отличалась от битвы в поле, а Гаррош действовал очень опрометчиво. Кэрн собирался сражаться в своем стиле, который мог принести ему победу.

На другом конце поля, в своей части огромной арены, Гаррош готовился к бою. Согласно ритуальным правилам мак’гора, он снял с себя все, кроме набедренной повязки и до блеска намазал свое коричневое тело маслом. Мускулистый и гордый, по-орочьи крепкий, он действительно производил сильное впечатление, разминаясь перед боем с могучим топором, сразившим Маннорота. Топор тоже был смазан и мрачно поблескивал.

Кэрн собирался биться со своим родовым оружием – рунным копьем. Он тоже снял с себя все, кроме набедренной повязки. Хотя его блестевшая от масла шерсть стала с возрастом немного седеть, она все еще была густой и мягкой. Под шкурой таурена скрывались крепкие мышцы. Быть может, его суставы порой и ныли в дождь или снег, а глаза стали хуже видеть, но он совершенно не утратил силы и почти не утратил ловкости. Кэрн поднял свое рунное копье, представляя его всем четырем сторонам и четырем стихиям. Затем таурен ударил себя в грудь кулаком, в котором сжимал копье, чтобы отдать честь Духу Жизни внутри себя и внутри всех других существ. Только после этого он повернулся к Бераму Небесному Охотнику за благословением.

Не только тела воинов, но и их оружие перед боем смазывались маслом. Берам что-то мягко пробормотал, окунул палец во флакон со священным маслом, а затем аккуратно размазал блестящую жидкость по наконечнику копья.

– Мне жаль, что до этого дошло, – произнес он так тихо, чтобы его мог услышать только Кэрн. – Но раз так получилось, я знаю, что твое дело – правое, Кэрн Кровавое Копыто. Пусть твое копье бьет метко и верно.

Кэрн низко, смиренно поклонился, и его толстые могучие пальцы крепко сжались вокруг древка копья. Двадцать поколений вождей рода Кровавое Копыто сражались этим рунным копьем в бою, и он собирался поступить так же. Оно попробовало на вкус кровь многих благородных противников, и, воистину, всегда било метко и верно. На мгновение таурен позволил своему взгляду задержаться на рунах. Некоторое время назад он, согласно традиции, вырезал на копье большую часть истории своей жизни. Но ему все еще было что рассказать. Кэрн пообещал себе, что, когда эта битва закончится и все немного уляжется, он найдет время, чтобы закончить свою историю.

– Старый бык! – донесся до него насмешливый голос Гарроша. – Ты так и собираешься простоять там всю ночь в раздумьях? Я-то думал, ты пришел, чтобы убить меня, а не глазеть на старое копье.

Кэрн вздохнул.

– Ветра судьбы разносят твои слова, Гаррош Адский Крик. Для тебя они станут последними. На твоем месте я бы выбирал их с осторожностью.

– Тьфу! – Гаррош сплюнул на землю. Он поднял Кровавый Вой и поклонился шаманке, которая его благословила…

Кэрн прищурился, напрягая зрение, чтобы разглядеть хоть что-то на таком расстоянии. Шаманка, которая благословила оружие Гарроша ритуальными словами и священным маслом, была тауренкой. Это удивило и ранило Кэрна, который предполагал, что обряд проведет другой орк. Шкура шаманки была черной, и она…

– Магата, – выдохнул Кэрн. Она была могущественной шаманкой. Как и Берам. И хотя ее благословение может помочь Гаррошу, благословение Берама Небесного Охотника поможет Кэрну. Она точно знала об этом. Ее действия были не более чем символическим жестом. Просто тауренка наконец-то открыто заявила, кому принадлежит ее преданность.

Кэрн кивнул сам себе. Теперь он был уверен в верности своего пути больше, чем когда-либо. Этот бой действительно должен был состояться, причем прежде, чем Гаррош очарует еще кого-нибудь. По крайней мере, Магата показала свое истинное лицо. Кэрну придется что-то предпринять в ответ на ее вероломство, теперь у него не оставалось выбора. Нужно будет изгнать клан Зловещий Тотем с Громового Утеса, если только они, наконец, не присягнут на верность Орде. Теперь это стало необходимостью, а не его личным желанием.

Магата посмотрела на Кэрна. Он не видел выражения ее морды, но представил, что шаманка ухмыляется. Таурен позволил себе тихонько улыбнуться. Старуха решила поддержать не того бойца.

Он повернулся, чтобы посмотреть на своего соперника.

Гаррош покачивался туда-сюда на пятках, едва заметно перенося вес с одной ноги на другую. Его рука лежала на рукояти топора, а золотисто-карие глаза сияли от радостного возбуждения.

«Мать-Земля, направляй мои удары. Ты знаешь, что я сражаюсь не за себя, а за нечто большее».

Кэрн запрокинул голову, открыл рот, и из него вырвался глубокий бессловесный рев, означавший в традиционной мак’гора вызов. Гаррош, в свою очередь, ответил, издав оглушительный вопль, который был почти таким же громким, как и клич его отца. После этого, как и ожидал Кэрн, Гаррош тут же ринулся в атаку.

Кэрн оставался на месте, позволяя молодому орку подбежать к нему с поднятым топором. Гаррош размахивал могучим Кровавым Воем над головой. Кэрн знал, что из-за прорезей в топорище оружие издавало тот свистящий визг, из-за которого получило свое имя. Этот звук вселял ужас в сердца врагов Грома Адского Крика, но Кэрн оставался к нему равнодушен. В последнюю секунду с удивительной для его огромного тела ловкостью таурен шагнул в сторону и позволил Гаррошу по инерции пронестись мимо, не задев его. Орк попытался остановиться, и у него почти получилось, но Кэрн успел поднять свое копье и вонзить его в правый бицепс Гарроша.