Роберт Джордан - Восходящая Тень [litres]

– Как скажешь, Айз Седай.

– А что с Коумином, Джонай? Он успокоился?

Джонай не мог не сказать правду, хотя ему, наверное, было бы легче откусить себе язык.

– Нет, Солинда Седай. Мой отец скрывается где-то в городе. Он пытался подбить нас на… сопротивление. Он не будет слушать, Айз Седай. Не будет. Он раздобыл где-то старое шоковое копье и…

Джонай не мог продолжать. Он боялся, что Айз Седай рассердится, но в ее глазах блеснули слезы.

– Блюдите завет. Это главное, Джонай. Даже если Да’шайн лишатся всего остального, проследи, чтобы они придерживались Пути листа. Обещай мне это, Джонай.

– Конечно, Айз Седай, – ответил он, потрясенный самой этой просьбой. Быть Айил и означало блюсти завет. Для любого из них было немыслимо отступить от Пути листа, все равно что отказаться от своего «я». Разве что Коумин был исключением. Поговаривали, что он с детства отличался странным нравом и мало походил на настоящего айильца, хотя в чем причина этого – никто не знал.

– Отправляйтесь в путь, Джонай. Я хочу, чтобы к завтрашнему дню вы как можно дальше ушли от Пааран Дизена. Помни – не останавливайтесь. Береги Айил, Джонай.

Стоя на одном колене, он склонил голову, но Солинда уже вернулась к столу и продолжила разговор с другими Айз Седай.

– Солинда, можем ли мы доверять Кодаму и его друзьям?

– Нам придется, Оселле. Они молоды, неопытны, зато почти не тронуты порчей и… Да что там, другого выхода у нас все равно нет.

– Тогда за дело. Полагаю, меч может подождать. Сомешта, у нас найдется поручение для последнего из нимов, если ты, конечно, согласишься за него взяться. Мы и так слишком о многом тебя просили, но, боюсь, теперь нам требуется гораздо больше.

Ним поднялся и, скребя макушкой потолок, направился к столу. Джонай попятился к выходу, кланяясь на каждом шагу. Поглощенные разговором, Айз Седай не смотрели в его сторону, но он все равно считал своим долгом отдать им последние почести, ибо понимал, что никогда больше их не увидит.

Он торопливо покинул Зал слуг и помчался по пустынным улицам прочь из города, туда, где его дожидался караван. Тысячи фургонов, выстроенных в десять колонн, растянулись на добрых две лиги. Фургоны были загружены съестными припасами, бочками с водой и всеми теми вещами, которые Айз Седай доверили попечению Айил. Несчетное множество упакованных в ящики и клети ангриалов, са’ангриалов и тер’ангриалов следовало увезти подальше, чтобы они не попали – ни в коем случае не попали – в руки впадавших в безумие мужчин, способных направлять Силу. Прежде все это можно было без труда доставить куда угодно с помощью джокаров и прыгунов, вертокрылов и огромных крылопланов. Теперь приходилось довольствоваться с трудом и наспех собранными фургонами и лошадьми. У фургонов стояли люди – множество людей. Пожалуй, они могли бы заселить целый город, но здесь были почти все, а возможно, и все оставшиеся в живых Айил.

Навстречу Джонаю поспешило не меньше ста человек, мужчин и женщин. Всем не терпелось узнать, разрешили ли Айз Седай кому-нибудь остаться.

– Нет, – коротко ответил Джонай и, пресекая недовольный ропот, добавил: – Мы должны повиноваться. Мы – Да’шайн Айил, а это значит, что мы повинуемся Айз Седай.

Люди медленно разошлись по фургонам. Джонай слышал, как некоторые ворчали и поминали Коумина, но предпочел не придавать этому значения и поспешил к своему фургону, стоявшему во главе одной из центральных колонн. Земля то и дело содрогалась, и лошади испуганно ржали.

Его сыновья уже заняли места на козлах – пятнадцатилетний Виллим держал в руках вожжи, а десятилетний Адан сидел рядом с ним. Оба мальчика возбужденно, нервно улыбались. Маленькая Эсоле играла с куколкой, лежа на прикрывавшей груз холстине. Фургоны были забиты припасами и сокровищами Айз Седай, а потому всем, кроме детей и немощных старцев, предстояло идти пешком. Позади козел стояла дюжина глиняных горшков с пустившими корни черенками чоры. Их предстояло высадить в безопасном месте, когда удастся такое найти. Может, это и нелепо – везти с собой невесть куда саженцы, но такие горшки были в каждом фургоне. Ведь чора – это память о прошлом и символ надежды на лучшее будущее, а людям необходимы память и надежда.

Алнора ждала возле упряжки. Ее глянцево-черные волосы рассыпались по плечам точно так же, как в юности. Но под глазами появилась сеточка морщинок – страхи и тревоги не проходили даром.

Он изобразил на лице улыбку, стараясь скрыть неуверенность и беспокойство.

– Все будет хорошо, жена моего сердца. – Она промолчала, и он спросил: – Ты видела сон?

– Да, но о том, что случится не скоро, – ответила Алнора, – очень не скоро. В конце концов все уладится, все будет хорошо, и всем будет хорошо. – Трепетно улыбнувшись, она коснулась его щеки. – Рядом с тобой, муж моего сердца, я верю, что так и будет.

Джонай взмахнул над головой руками, подавая знак, который подхватили в рядах дальше. Фургоны медленно тронулись с места. Айил покидали Пааран Дизен.

Ранд потряс головой. Это уж чересчур. Воспоминания и впечатления переполняли его сознание, теснились и путались. Смерчи поднимали сухую пыль, закручивая ее тугими спиралями. Воздух был расчерчен плотной сетью молний. Мурадин до крови расцарапал лицо и вцепился ногтями себе в глаза. Вперед!

Коумин стоял на коленях на краю вспаханного поля. Он был в рабочей серо-коричневой куртке, штанах и мягких шнурованных сапожках, как и другие Да’шайн Айил. Их было десять, образовавших кольцо вокруг поля, стоя друг от друга на два размаха рук. Рядом с людьми высились фигуры огиров. Позади солдат с шоковыми копьями, восседавших на бронированных джокарах, Коумин видел и другие поля, каждое из которых было замкнуто в такое же живое кольцо. Над головой жужжал вертокрыл. С виду он напоминал огромную мертвенно-черную осу, но Коумин знал, что внутри этого летательного аппарата находятся двое патрульных. Ему уже минуло шестнадцать, и женщины наконец решили, что его голос достаточно глубок и он может присоединиться к хору, исполняющему песнь для семян.

Коумина всегда тянуло к воинам. Они зачаровывали его, как ярко расцвеченная и смертельно опасная ядовитая змея. Ведь воины – и люди, и огиры – сражались и убивали . Чарн, прадед Коумина, рассказывал, что в прежние времена никаких воинов не было, но Коумин этому не верил. Как же, спрашивается, тогда отбиваться от троллоков и Ночных Всадников, приходящих убивать всех подряд? Правда, Чарн твердил, что тогда не было ни троллоков, ни мурддраалов. Как не было ни Отрекшихся, ни тварей Тени. У него с избытком хватало историй о тех временах, когда не было ни солдат, ни троллоков, ни Ночных Всадников, когда Темный повелитель могил был изгнан из мира и само его имя предано забвению, так же как и слово «война». Но Коумин не мог представить себе ничего подобного. Сколько он себя помнил, всегда шла война.