Роберт Джордан - Восходящая Тень [litres]

Держись подальше от своего старого дома, Юный Бык .

Слово «дом» в понятии Прыгуна означало что-то вроде охотничьего угодья волчьей стаи.

Там теперь нет волков, совсем нет. Все или погибли, или убежали в другие края. Ведь именно там блуждает по снам Губитель .

– Я должен вернуться домой, Прыгун. Другого выхода нет.

Остерегайся, Юный Бык. Близится день Последней охоты. Мы выйдем на нее вместе .

– Обязательно, – ответил Перрин, грустно покачав головой и подумав, что было бы совсем не худо после смерти угодить сюда. А почему бы и нет? Порой ему казалось, что он и сейчас-то наполовину волк. – Я должен идти, Прыгун.

Доброй охоты тебе, Юный Бык, и пусть у тебя будет много щенков .

– До встречи, Прыгун.

Он открыл глаза. Тускло тлели уголья догоравшего костра. Гаул сидел на корточках, вглядываясь в ночь. Возле соседнего костра на горном склоне двигались фигуры – Фэйли поднялась, чтобы заступить на дежурство. Луна висела высоко над горами, окрашивая облака перламутром. Перрин прикинул, что проспал часа два.

– Ложись, я покараулю, – сказал он, откидывая плащ в сторону.

Гаул кивнул и прилег там, где сидел.

– Гаул!

Айилец приподнял голову.

– Гаул, боюсь, дела в Двуречье куда хуже, чем я полагал.

– Так часто случается, – невозмутимо отозвался айилец. – Такова жизнь.

Он снова улегся, а в голове у Перрина теснились беспокойные мысли.

Губитель. Кто он? Или что он такое? Что вообще творится? Отродья Тени у Путевых Врат, во́роны в Горах тумана, да еще и этот человек – или кто он там – объявился в Двуречье. Как бы ни хотелось, но поверить, что все это случайное совпадение, невозможно.

Чтобы добраться до Западного леса в волчьем сне, Перрину потребовалось всего полдюжины шагов, тогда как наяву такое путешествие с гор через Песчаные холмы заняло долгих три дня. Айильцы без труда поспевали за лошадьми, тем более что в гористой местности, с ее бесконечными спусками и подъемами, кони не могли идти быстро. Раны Перрина затягивались и при этом нестерпимо зудели, – видимо, бальзам Фэйли возымел действие.

Путники ехали почти в полной тишине, лишь изредка нарушаемой тявканьем охотившейся неподалеку лисицы или криком ястреба в вышине. Говорили мало. К радости Перрина, во́роны больше не попадались. Несколько раз юноше казалось, что Фэйли хочет подъехать к нему и что-то сказать, но всякий раз она сдерживалась. Вот и хорошо. Больше всего на свете Перрину хотелось поговорить с ней, но вдруг в результате окажется, что он пошел у нее на поводу? Он ругал себя за желание помириться. Ведь она, Фэйли, бессовестно провела Лойала и надула его самого. И вообще, если бы она не лезла не в свое дело, все было бы проще. Его тянуло обнять и поцеловать ее, и в то же время он желал, чтобы она решила, что с нее хватит, и ушла куда-нибудь подальше отсюда. И почему она такая упрямая?

Фэйли и Девы разговаривали только между собой. Байн и Чиад шагали по бокам от Ласточки, если только та или другая не убегала вперед. Время от времени они перешептывались, после чего старались не смотреть в сторону Перрина, да с таким видом, что лучше бы они в него камнями бросались. Лойал по просьбе Перрина ехал с ними, но по его подергивающимся ушам было видно, что он расстроен. Похоже, огир сожалел, что вообще связался с людьми. Гаула, напротив, все происходящее забавляло. Всякий раз, когда Перрин поглядывал на него, айилец слегка улыбался.

Перрин не мог унять тревогу. Он ехал, держа наготове лук, и размышлял об этом Губителе. Пребывает он в Двуречье только во сне или наяву тоже? Перрин подозревал, что верно последнее и что именно Губитель без всякой нужды застрелил ястреба. Появление Губителя еще больше все осложняло, что было совсем некстати. Ведь главной заботой должны быть Чада Света.

Родные Перрина жили на отдаленной ферме, почти у Мокрого леса, откуда до Эмондова Луга добираться было полдня, а то и поболе. Его семья – отец, мать, сестренки и маленький братишка. Впрочем, Пэтраму уже девять, и он, ясное дело, считает себя большим. Пухленькой Диселле двенадцать, а Адоре шестнадцать, – наверное, скоро она заплетет косу. Дядюшка Эвард, брат отца, и тетушка Мадж – плотные и крепкие. Они похожи друг на друга, и дети у них такие же. Там же жили и тетушка Ниайн, каждое утро ходившая на могилу дядюшки Карлина, и ее дети, и остроносая остроглазая двоюродная бабушка Илсин, никогда не бывшая замужем, но зато знавшая все сплетни в округе.

С тех пор как Перрина определили в подмастерья к мастеру Лухану, он виделся с родными только по праздникам. Слишком далеко от деревни они жили, да и свободного времени оставалось немного. Если белоплащники охотятся за семейством Айбара, найти их будет нетрудно. Накроют всех разом. И поэтому он должен думать вовсе не о каком-то Губителе. Прежде всего он обязан защитить родных – и, само собой, Фэйли. После этого можно будет подумать о деревне и о волках, а уж под конец заняться Губителем. Но разве одному человеку под силу со всем этим управиться?

Почва в Западном лесу была каменистой, а потому здесь редко расчищали и возделывали поля. Перрин еще мальчишкой исходил эти края вдоль и поперек – когда с Рандом и Мэтом, когда один. Он охотился с луком или пращой, расставлял силки на кроликов, а то и просто блуждал по зарослям. На деревьях цокали белки с пушистыми хвостами, заливались трелями крапчатые дрозды, которых передразнивали чернокрылые пересмешники, из-под копыт вылетали перепелки с темно-синими спинками – все указывало на то, что дом близок. Даже запах земли под копытами лошадей был знаком.

Перрин мог бы направиться прямо в Эмондов Луг, но предпочел забрать на север и двигаться лесом, пока не пересек Карьерную дорогу. Косые лучи солнца уже золотили верхушки деревьев. Никто в Двуречье не знал, почему этот проселок называли Карьерной дорогой, он и на дорогу-то походил мало, разве что деревьев на ней не было. Все заросло травой, и лишь изредка можно было заметить остатки мощения. Однако кое-где сохранились глубокие колеи, выбитые невесть когда колесами бесчисленных подвод и фургонов. Возможно, некогда эта дорога вела к карьеру, где давным-давно добывали камень для Манетерена.

Ферма, куда Перрин решил заехать в первую очередь, находилась неподалеку от тракта и была отделена от дороги длинными рядами яблоневых и грушевых деревьев. Но Перрин учуял ее прежде, чем увидел. Учуял и запах гари – застарелый, прошедший год так и не приглушил его.