Роберт Джордан - Восходящая Тень [litres]

Привязав Ходока и вьючную лошадь к коновязи неподалеку от кухонной двери, Перрин бросил взгляд на крытую соломой конюшню. Он и отсюда слышал, как кто-то, скорее всего Хью или Тэд, выгребает навоз из стойл, в которых мастер ал’Вир держал могучих дхурранских жеребцов. Этих коней у него нанимали для особенно тяжелых работ. С другой стороны тоже доносились звуки – обрывки речи, гусиное гоготанье и громыхание повозки на Лужайке. Он не стал расседлывать Ходока или снимать вьюки, полагая, что задержится здесь ненадолго. Подав Гаулу знак следовать за ним, Перрин, прихватив свой лук, поспешил внутрь, пока из конюшни не высунулся никто из конюхов.

Кухня была пуста, обе железные плиты и все печи, кроме одной, уже остыли, хотя в воздухе еще висел запах свежеиспеченного хлеба и медовых лепешек. Постояльцы наведывались в гостиницу нечасто и только в то время, когда дороги не заносило снегом. По большей части это были торговцы да купцы из Байрлона, наезжавшие за шерстью и табаком. К вечеру здесь собирались селяне – закусить, выпить и почесать языками, но сейчас все были заняты работой. Опасаясь, однако, что кто-нибудь мог заявиться сюда и в неурочный час, Перрин осторожно, на цыпочках прокрался по короткому коридору и, приоткрыв дверь, заглянул в гостиную.

Он видел это помещение, наверное, тысячу раз – квадратная комната с большим, в полстены длиной и по плечо высотой, камином, сложенным из речного камня. На каминной доске стояли полированная банка для табака и часы. Перрину показалось, что все это стало меньше, чем прежде, будто ужалось. Перед камином стояли стулья с высокими спинками – здесь заседали члены Совета деревни. Напротив камина, на полке, стояли книги Бранделвина ал’Вира. Когда-то Перрин и представить себе не мог, что в одном месте может быть собрано больше книг, чем эти несколько дюжин потрепанных томов. Вдоль третьей стены чинно выстроились бочонки и баклаги с вином и элем. На одном из них, растянувшись, спал желтый гостиничный кот Царапч.

В общей зале не было никого, кроме самого Брана ал’Вира и его жены Марин, сидевших в длинных белых передниках за столом и чистивших серебряную и оловянную посуду. Мастер ал’Вир был полным, коренастым человеком с венчиком редких седых волос вокруг лысины. Госпожа ал’Вир, стройная женщина с перекинутой через плечо толстой седеющей косой, выглядела по-матерински уютно. От нее пахло выпечкой, а еще чувствовался слабый аромат роз. Перрин помнил их как людей приветливых и веселых, но сейчас они явно были не в духе. Мэр сердито хмурился, и его настроение явно не было связано с серебряной чашей, которую он держал в руках.

– Мастер ал’Вир! – Юноша распахнул дверь и вошел. – Госпожа ал’Вир! Это я, Перрин.

Муж и жена вскочили на ноги, оттолкнув стулья так, что те полетели на пол, а Царапч испуганно сиганул прочь. Госпожа ал’Вир прижала ладони ко рту. Оба в изумлении таращились то на него, то на Гаула. Перрину стало неловко, он замялся, не зная, куда девать лук, и начал перекладывать его из руки в руку. Еще больше он смутился, когда Бран с поразительной для его возраста и комплекции ловкостью бросился к окну, что выходило на Лужайку, и, отодвинув занавеску, выглянул на улицу, словно ожидал увидеть там целую толпу айильцев.

– Перрин? – недоверчиво повторила госпожа ал’Вир. – Это и впрямь ты. Я тебя еле узнала – бородой оброс, да еще и щека порезана. Где это ты… А Эгвейн с тобой?

Перрин коснулся наполовину затянувшегося шрама, пожалев, что не умылся или хотя бы не оставил лук и топор на кухне. Он и не подумал о том, что своим видом может их напугать.

– Нет-нет, – зачастил он. – Эгвейн к этому отношения не имеет. Она сейчас в безопасности.

Может, безопаснее было бы отправиться в Тар Валон, чем оставаться в Тире с Рандом, но в любом случае сейчас ей ничто не угрожает. Желая успокоить мать девушки, он добавил:

– Она учится на Айз Седай, госпожа ал’Вир. И Найнив тоже.

– Знаю, – спокойно отозвалась госпожа ал’Вир, коснувшись рукой кармана своего передника. – Она прислала мне три письма из Тар Валона. Из них я поняла, что отправлено было больше, да и Найнив написала по крайней мере одно, но дошли только эти три. Эгвейн кое-что поведала о своем учении. Как я поняла, порядки у них там очень и очень строгие.

– Она сама этого хотела. – Три письма? Перрин виновато пожал плечами. Сам-то он не написал никому, если не считать записок, оставленных для родителей и мастера Лухана в ту ночь, когда Морейн увезла его из Эмондова Луга. Ни одного письмеца.

– Но все-таки, – продолжала госпожа ал’Вир, – это не та судьба, которой я для нее хотела. О таком ведь не станешь рассказывать соседкам, верно? Она пишет, что познакомилась там со славными девушками – Илэйн и Мин. Ты знаешь их?

– Да, я их тоже знаю. Они и вправду славные.

Много ли рассказала Эгвейн матери в этих письмах? Скорее всего, нет. Ну да ладно, он тоже не будет распускать язык и зря пугать почтенную женщину. Какой в этом толк? Что было, то было, а сейчас Эгвейн в безопасности.

Спохватившись, Перрин представил хозяевам своего спутника, который просто стоял рядом. Услышав, что Гаул – айилец, Бран заморгал, хмуро поглядывая на копья и свисавшую на грудь черную вуаль. Жена его, однако же, просто и радушно сказала:

– Добро пожаловать в Эмондов Луг и в нашу гостиницу, мастер Гаул.

– Да будет у тебя вода и прохлада, хозяйка крова, – церемонно произнес Гаул. – Позволь мне защищать твой кров и холд.

Видно было, что достойная хозяйка не сразу нашлась что ответить. И то сказать, такое не каждый день услышишь.

– Благодарю за любезное предложение, – сказала она наконец, – надеюсь, однако, что мне самой будет позволено решать, когда это потребуется.

– Как скажешь, хозяйка крова. Твоя честь – моя честь. – Гаул вынул из-за пазухи изящную золотую солонку – в виде льва, на спине которого стояла маленькая чаша, – и протянул ей. – Как гость, я предлагаю этот маленький дар твоему очагу.

Марин ал’Вир приняла подарок, не выказывая удивления, хотя, как подумал Перрин, во всем Двуречье едва ли сыщется вторая столь же дорогая вещица. Ведь это золото! В здешних краях и монеты-то золотые попадались нечасто, а о золотых безделушках и говорить нечего. Перрин надеялся, что хозяйка никогда не узнает, что этот подарок – из Тирской Твердыни. Сам он готов был биться в том об заклад.

– Сынок, – сказал Бран, – может быть, правильнее было бы прежде всего сказать «добро пожаловать домой», но я все же спрошу – почему ты вернулся?

– Я прослышал о белоплащниках, мастер ал’Вир, – просто ответил Перрин.

Мэр и его жена обменялись хмурыми взглядами.

– И все-таки – почему ты вернулся? Ты не в силах ничему помешать, сынок, и не можешь ничего изменить. Лучше тебе уехать. Если у тебя нет лошади, я тебе дам. А если есть, садись-ка в седло и скачи на север. Я думал, что белоплащники караулят Таренский Перевоз… Это они тебе физиономию разукрасили?