Роберт Джордан - Восходящая Тень [litres]

– Нет, это…

– Не важно. Коли ты смог незаметно для них пробраться сюда, сумеешь и уехать. Их главный лагерь в Сторожевом Холме, но разъезды они рассылают повсюду. Уезжай, сынок.

– Не мешкай, – тихо, но твердо добавила госпожа ал’Вир. Когда она говорила таким тоном, люди обычно делали, что им сказано. – Не задерживайся даже на час. Я соберу тебе припасов в дорогу – хлеба, сыра, ветчины, жареного мяса и соленых огурчиков. Тебе нужно уехать, Перрин.

– Я не могу. Вы же знаете, что они разыскивают меня, иначе бы не говорили, что мне надо уйти. – (Они ничего не сказали по поводу его глаз, даже не спросили, не болен ли он. Госпожа ал’Вир явно не была удивлена. Они знали.) – Если я им сдамся, то сумею кое-чему положить конец. Я смогу уберечь свою семью…

Перрин вздрогнул, когда со стуком распахнулась дверь и вошла Фэйли, а следом за ней Байн и Чиад.

Мастер ал’Вир провел ладонью по взмокшей лысине. По одежде Дев он сообразил, что они одного племени с Гаулом, и, кажется, был лишь слегка удивлен тем, что эти воительницы – женщины. Скорее он был раздосадован неожиданным вторжением. Царапч встрепенулся, сел и с подозрением уставился на чужаков. Перрину стало интересно, принимает ли кот и его за чужака. И вот что еще ему хотелось бы знать – как они его отыскали и где сейчас Лойал? Он готов был размышлять о чем угодно, только не о том, как теперь управиться с Фэйли.

Но она не оставила ему времени на размышление. Вызывающе подбоченясь, Фэйли остановилась перед ним. Каким-то образом – такое умеют только женщины – Фэйли, когда сердилась, становилась выше ростом.

– Сдаться задумал? Сдаться! Ты это с самого начала замыслил? Так или нет?! Ты полный идиот! У тебя мозги вконец усохли, Перрин Айбара. И раньше-то умом не блистал – одни мускулы да шерсть, а нынче и вконец спятил. Раз белоплащники охотятся за тобой, то как только ты им сдашься, они тебя и вздернут. И вообще, с какой стати они тебя ищут?

– Потому что я убивал белоплащников, – ответил он, глядя в глаза Фэйли, и, не обращая внимания на испуганное восклицание госпожи ал’Вир, продолжил: – В ту ночь, когда мы встретились с тобой. А двоих я убил еще раньше. О тех двоих им известно. И еще они считают меня приспешником Темного.

Она бы узнала об этом достаточно скоро, останься они наедине. Приперла бы его к стенке и все выведала. По крайней мере двое – Джефрам Борнхальд и Джарет Байар – подозревали, что существует какая-то связь между ним и волками. Ничего определенного они не знали, у них имелись только подозрения, но для них и того достаточно. Человек, который водится с волками, не может не быть приспешником Темного. Может, с этими белоплащниками явился кто-то из них.

– Они в этом уверены.

– Ты не больший приспешник Темного, чем я, – прошептала Фэйли. – Скорее уж к Темному в приспешники можно зачислить солнце.

– Какая разница, Фэйли? Я просто должен сделать это. Вынужден.

– Болван ты пустоголовый! Ничего подобного ты делать не должен. Гусак безмозглый! Попробуй только, и я сама тебя вздерну!

– Перрин, – негромко произнесла госпожа ал’Вир, – может быть, ты познакомишь меня с этой молодой женщиной, которая о тебе столь высокого мнения?

Только сейчас Фэйли поняла, что совершенно проигнорировала хозяев. Залившись краской, она принялась приседать в реверансе, кланяться и цветисто извиняться. Байн и Чиад, как ранее Гаул, попросили разрешения защищать кров госпожи ал’Вир и преподнесли в дар маленькую, искусно сработанную из золотых лепестков чашку и покрытую изысканной гравировкой серебряную мельницу для перца размером в два Перриновых кулака, на крышке которой красовалась фигурка какого-то диковинного животного – полулошади-полурыбы.

Бран ал’Вир насупил брови, почесал голову и пробормотал что-то себе под нос. Перрин разобрал только слово «Айил». Мэр то и дело с беспокойством поглядывал на окно, но едва ли из-за того, что опасался появления новых айильцев. Скорее его тревожило, не нагрянут ли ненароком белоплащники.

Марин ал’Вир, напротив, если и была удивлена тем, что на нее свалилось, справилась с потрясением без видимых усилий. С Фэйли, Байн и Чиад она повела себя точно так же, как с любыми другими молодыми женщинами, заехавшими в гостиницу, – сочувственно поохала по поводу трудностей долгого пути, весьма кстати похвалила дорожное платье Фэйли – сегодня из темно-синего шелка – и выразила восхищение цветом и блеском волос обеих Дев. Как подозревал Перрин, Байн и Чиад не знали, что о ней и подумать, но хозяйка взяла бразды правления в свои руки – с мягкой материнской властностью усадила молодых женщин за стол, предложила им влажные полотенца, чтобы отереть дорожную пыль с лиц и ладоней, и принялась потчевать их чаем из большого, в красную полоску чайника. Перрин помнил его с детства.

Забавно было видеть, как эти воинственные женщины – а к таковым он, конечно же, причислял и Фэйли – принялись нахваливать угощение, вызываться помочь хозяйке на кухне и заверять, что они не стоят ее хлопот. Да еще и смотрели на нее круглыми глазами, как малые дети. Точнее, было бы забавно, когда бы она не взяла в оборот и Перрина с Гаулом – с решительным видом усадила за стол и заставила хорошенько вытереть лицо и руки, перед тем как они получили по чашке чая. Все это время с губ Гаула не сходила легкая улыбка, – что ни говори, а чувство юмора у него своеобразное.

Удивительно, что госпожа Марин, кажется, вовсе не глядела ни на лук, ни на топор, ни на оружие айильцев. Двуреченцы редко носили даже охотничьи луки, а в гостинице было заведено, садясь за стол, оставлять оружие в стороне. Хозяйка всегда настаивала на этом, но сегодня не проронила ни слова.

Еще больше Перрин подивился тому, что Бран поставил перед ним серебряный кубок с яблочным бренди. Не обычную для посетителей маленькую стопочку, в которой и налито-то на донышке, а настоящий кубок, наполненный чуть ли не наполовину. В ту пору, когда он уезжал из Двуречья, ему предложили бы в лучшем случае сидра, а то и молока, а если вина, то уж непременно изрядно разбавленного водой. Да и такого вина обычно наливали не больше стаканчика – по праздникам или к чему-то горячему. Юноше было приятно чувствовать, что к нему относятся как к взрослому, однако пить он не торопился. За последнее время вино стало для него привычным напитком, но что-нибудь покрепче он пробовал редко.

– Перрин, – промолвил Бран, присаживаясь на стул рядом с женой, – никто не верит в то, что ты приспешник Темного, ни один человек, если только он совсем из ума не выжил. Тебе незачем идти на верную смерть.

Фэйли энергично закивала, но Перрин оставил это без внимания.

– Я не могу отступить, мастер ал’Вир. Белоплащникам нужен я, и коли они меня не заполучат, то обрушатся на всех Айбара, до кого только доберутся. А они скоры на суд и расправу.