Саманта Шеннон - Обитель Апельсинового Дерева [litres]

Сиден восстанавливал ее силы, не давая сказаться усталости. Ничто сейчас не страшило ее, даже смерть. Когда черный высший западник разбил в щепки мачту «Водяной матери», Тани подобрала чье-то копье.

Глаза у нее болели. Огнедышащие виделись ей как пылинки в солнечном луче. Один взмах руки – и копье полетело в птицеглавое чудище, пробило крыло и пришпилило его к телу. Бешено хлопая другим, зверь обрушился в воду.

Море отнесло «Примирение» от «Играющей жемчужины». И «Вызов» тоже, и «Хризантему». Стволы их орудий были задраны вверх. Тани слышала скрип орудийных вертлюгов, а потом «Примирение» ударило из всех стволов. Цепные ядра, взлетев в небо, спутывали крылья и хвосты. С оглушительным «умп-умп» били пушки. С лакустринских кораблей летели арбалетные болты – бронзовые занозы, вспыхивающие в отсветах пожара. Слышался рев капитанов, с палубы «Вызова» трещали пистолетные выстрелы, звенели над флотилией тетивы луков.

Слишком шумно. У Тани голова шла кругом. Сиден опьянил ее, все сражение представлялось миражом.

Оружие. Нужно другое оружие. Добраться бы до «Вызова», там она бы что-нибудь нашла. Одним движением перебросившись через планшир, Тани нырнула в море.

Тишина под водой остудила сжигавший ее изнутри огонь. Вынырнув, Тани изо всех сил поплыла к «Вызову». Один из эрсирских кораблей рядом охватило пламя, с его бортов сыпались моряки.

На корабле черный порох. Много пороха. Набрав в грудь побольше воздуха, Тани ушла на глубину.

Она ощутила взрыв как волну жара сквозь воду. Мутный оранжевый свет запятнал черноту Бездны. Сила толчка подхватила ее, снесла с курса. Тани, ослепленная собственными волосами, выправилась сильным гребком. На поверхность она всплыла рядом с «Вызовом».

Над догорающими останками корабля вился черный дым. Тани не сразу сумела оторвать взгляд от ужасного зрелища.

Черный высший западник опустился на погибший корабль, как на трон. Вскормленное мясом, опоясанное жгутами мышц чудовище было немыслимо велико. Шипы на хвосте по десять стоп длиной.

Фиридел.

– Сабран Беретнет. – Его глаза затуманились злобой. – Мой повелитель наконец пришел за тобой. Где то дитя, которое его удержит?

Пока он насмехался над инисской королевой, голубой старейшина сейкинских драконов, весь в сиянии, разбил гладь бездны. Один мощный рывок поднял его высоко над «Играющей жемчужиной». В прыжке дракон поймал пастью виверну. Между его зубами сверкнула молния. Глаза блеснули голубоватым светом. Тани успела увидеть, как сгорела в белом сиянии виверна, а дракон уже ушел обратно в волны, унося с собой трофей. Фиридел оскалил зубы.

– Дрангъен Лаксенг, – раскатился над водой его голос. – Что же ты не покажешь лица?

Тани плыла вперед. Пушки «Вызова» показались ей громче грома. Нащупав зацеп для рук, она полезла на борт.

– Любуйтесь на Роара Хротского, таящегося в снегах, – показывая зубы, вещал Фиридел. В ответ ему рявкнули пушки «Медвежьей стражи». – Любуйтесь на государя Сейки, проповедующего союз людей с морскими слизнями. Мы посшибаем с неба ваших опекунов, мы рассеем их как овец, как разогнали в былые века. Мы оставим от берега до берега черный песок.

Тани подтянулась на палубу «Вызова». На ней рядами выстроились сейкинцы с луками и пистолетами. Одна стрела отскочила от чешуи виверны. Тани вытащила меч из руки трупа. Где-то в ночи ей слышался плач дракона.

– Прошли времена героев, – говорил Фиридел. – С Севера до Юга, с Запада до Востока вашему миру гореть!

Тани вновь извлекла из шкатулки приливную жемчужину. Если Калайба неподалеку, ее сила привлечет ведьму.

Стеррен пронизал волну, как игла пронизывает шелк, и увлек ее за собой, одев Фиридела водяной пеленой. Зверь с рычанием взмыл вверх, роняя с крыльев капли, окутавшись горячим паром.

– Черные паруса, запад-юго-запад! – раздалось с мачты.

Тани увидела их сквозь дым.

– Флаг Искалина! – взревел капитан «Примирения». – Драконий флот!

Тани пересчитала паруса. Двадцать кораблей.

Новая виверна спикировала на корабль, и Тани ничком рухнула на палубу за мачтой. Хвост зверя свалил целый ряд солдат. Кто-то рубанул ей алебардой выше хвоста.

Один лучник перевесился через планшир, у него были раздроблены все кости. Спрятав жемчужину, Тани взяла у него лук и колчан. Осталось четыре стрелы.

– Огнедышащий! – закричал с мачты дозорный. – Право по борту, право!

Уцелевшие лучники развернулись и изготовились к выстрелу, пока мушкетеры заряжали свое оружие. Тани тоже наложила стрелу на тетиву.

Из дыма вынырнул новый высший западник, белый, как цапля. На глазах у Тани его крылья втянулись, чешуя неуловимо перешла в кожу, в уголках зеленых глаз открылись белки, а вместо рогов волной хлынули черные волосы. На палубу «Вызова» высший западник опустился уже женщиной, которую Тани видела в Лазии. Алые губы, сомкнувшись, скрыли метнувшийся напоследок раздвоенный язык.

– Дитя, – на инисском сказала Калайба, – отдай мне жемчужину.

Тани отступила на шаг.

– Это не оружие. Это гибель равновесия. – Ведьма шагнула за ней. – Отдай!

Тани, натягивая тетиву, запретила себе смотреть на то, что держала в руке Калайба. Клинок блестел чистым звездным серебром, его украшала надпись на древнем языке.

Аскалон.

– Лук? Как же это Эда тебя не предупредила, что ведьму не убьешь деревянной щепкой? Как и огнем. – Калайба шла к ней – нагая, с диким взглядом. – Впрочем, твое упорство достойно последнего отпрыска Непоро.

Рооз говорил, что инисская ведьма неподвластна времени, но уязвима. Лук не поможет – оборотень мигом сменит облик, уходя от стрелы, а меч, как сама видела Тани, преображается вместе с ней. Пока он в руке Калайбы, он для нее как часть тела.

На каждый шаг Калайбы Тани делала шаг назад. Корабль вот-вот кончится.

– Любопытно, – сказала Калайба, – сумела бы ты превзойти меня в поединке? Как-никак ты первой крови. – Ведьма скривила губы. – Ну же, кровь шелковицы! Проверим, чье колдовство сильнее.

Тани положила лук. Пошире расставив ноги, она позволила сидену, подобно солнцу, взойти на ее ладонях.

На «Примирении» Лот охранял свою королеву, стоявшую в тени мостика в окружении двенадцати рыцарей.

Один из верхних парусов горел. Палубу устилали тела. Пушки по команде боцмана выбрасывали цепные ядра; осадные машины из Гнездовья стреляли абордажными крючьями, спутывавшими лапы и хвосты.

Пушкари, как могли, старались не задеть восточных драконов. Иные из них взлетали в небо, обвивая огненных тварей, как удавы душат добычу; остальные применяли другой прием. Разогнавшись под волнами, они с силой вскидывались вверх и взлетали над поверхностью. Один щелчок челюстей – и дракон утаскивал жертву на глубину.