Саманта Шеннон - Обитель Апельсинового Дерева [litres]

– Глупо звучит, знаю, – продолжал он. – Звучит бредом сумасшедшего… но именно это всегда понимал Яннарт и не мог понять я. Для него поиски растущей на Востоке шелковицы были великим деланием. Он видел цель, но не видел пути к ней.

– Яннарт утт Зидюр, – тихо проговорила Эда.

Никлайс взглянул на нее горящими глазами.

– Яннарт был мне солнцем в ночи, – прохрипел он. – Светочем в пути. Горе погнало меня в Инис, и этот шаг привел на Восток. Там я пытался завершить его труд в надежде стать ближе к нему. Неведомо для самого себя я завершил тем самым первую стадию своего алхимического превращения. Черное солнце моей души. Его смертью начался мой труд. Я встал лицом к лицу с тенью в себе.

Ни один человек не шевельнулся, не подал голоса. У Эды было странное лицо. На нем виднелось что-то вроде жалости, но не совсем. Никлайс упрямо договаривал, не желая замечать, как пылает его лоб. Он был в огне душой и телом.

– Поймите, – сказал он. – Труд мой идет во мне самом. Я пал в тень и теперь должен восстать из нее преображенным к лучшему.

– Много времени на это уйдет, – бросила драконья всадница.

– О да, – согласился Никлайс, сгорая скорее от волнения, чем от вызванного раной жара. – Но в этом смысл. Разве не видишь?

– Я вижу, что ты сбрендил.

– Нет-нет. Я приближаюсь к стадии трансмутации. Белое солнце. Смыть загрязняющие примеси, просветить разум. Каждый дурак скажет, что Яннарта мне ничто не вернет, – рвал себе душу Никлайс, – поэтому я воспротивлюсь Калайбе. Она воплощает мою прежнюю нечистоту – все, что препятствует движению вперед и возвращает меня к старым инстинктам. Чтобы заслужить белое солнце, я дам вам ключ к уничтожению всего темного.

– И что же это? – спросила Эда.

– Знание! – с торжеством провозгласил он. – У Безымянного есть слабое место. Двадцатая чешуя на груди – ее повредила столько лет назад Клеолинда Онйеню. Она не достигла цели, но, быть может, открыла к ней дверь. Дверцу в его броне.

Эда, чуть прищурившись, вглядывалась в его лицо.

– Ему нельзя доверять, – заявила Мидучи. – Он душу продаст за горсть серебра.

– У меня нет души на продажу, достойная Мидучи. Но может быть, я ее еще заслужу, – отозвался Никлайс. Святой, в каком он жару! – Видишь ли, Яннарт кое-что оставил после себя – кое-кого, кто мне еще дорог. Его внучка, Трюд утт Зидюр. Я хотел бы заменить ей его, а для этого мне придется стать лучше. Я должен быть хорошим человеком. Для того и стараюсь.

Он замолчал, обводя всех пылающим взглядом, но все молчали. Сабран опустила глаза, а Эда на миг зажмурилась.

– Она теперь в Инисе. Фрейлиной. – Никлайс заглянул им в лица, и его улыбка погасла. – Разве не так?

– Оставьте нас, – обратилась Сабран к рыцарям. – Прошу вас.

Они повиновались своей королеве.

– Нет, – дрожа, зашептал Никлайс. – Нет… – Голос у него сорвался. – Что вы с ней сделали?

– Это Игрейн Венц, – за королеву ответила Эда. – Трюд со своим супругом Триамом Сульярдом устроили заговор, желая воссоединить Восток с Западом. Трюд разыграла покушение на королеву Сабран, а Венц воспользовалась им, чтобы убить Обрехта Льевелина.

Никлайс пытался осмыслить это. Трюд на его памяти не увлекалась политикой, но ведь он расстался с ней, когда девочке было девять лет.

Он слушал, и все тело обволакивало онемение. В ушах звенело. По углам разрасталась темнота, цепь обвивала его, обрезая дыхание. К тому времени как Эда закончила, Никлайс ничего не ощущал, кроме тупых толчков в обрубке руки.

Горевший в нем огонь вдруг погас. Вернулась тень.

– Ты оставила ее в Невидимой башне, – вытолкнул он из себя. – Ее надо было отправить в Бригстад для справедливого суда. Но нет. Ты все тянула, как со мной… – В уголок рта ему сползла слеза. – Ее кости лежат на одном краю света, кости Триама Сульярда – на другом. Скольких страданий можно было избежать, позволь ты им открыто делиться с тобой своими мыслями, Сабран, а не справляться в меру своих слабых сил.

Сабран не отвела глаз.

– Не ты один ищешь белого солнца, – сказала она.

Никлайс медленно поднялся. На лбу у него проступил холодный пот. Он почти ослеп от боли.

– Венц умерла?

– Да, – ответила ему Сабран. – Конец ее царствованию в тени трона.

Это должно было его утешить. Быть может, утешит когда-нибудь. Но ее не вернет.

Перед ним встала Трюд – внучка, которой у него никогда не было и не будет. Нос и веснушки от матери, но глаза и волосы – подарок деда. Ничего этого нет. Он вспомнил, как освещалось ее лицо, когда он навещал Шелковый дворец, и как она мчалась к нему с охапкой книг и упрашивала помочь в учении. «Всему! – говорила она. – Я все хочу знать». Больше всего ее сходство с Яннартом сказывалось в этом светлом, вечно любознательном уме.

– Верховная княгиня Льети выслала тебе приглашение вернуться на родину, – тихо сказала Сабран. – Она не спрашивала согласия Иниса, да если бы и спросила, я бы не стала теперь спорить.

Семь лет он желал одного – услышать эти слова. Никогда еще вкус победы не был так похож на вкус пепла.

– На родину. Да. – В сорвавшемся с его губ смешке не было души. – Прими в дар мое знание. Уничтожь Безымянного, пусть родятся новые дети, стремящиеся изменить этот мир. А меня, ваше величество, умоляю оставить моим теням. Боюсь, кроме них, мне ничего не осталось.

«Примирение» призраком маячил вдали. Лот смотрел, как из тумана проступают все новые корабли.

Настал второй день весны, и под ними лежал Ров Костей – глубочайшая часть Бездны. В Карскаро отряд пехотинцев пробирался через перевал, чтобы убить короля Сигосо и спасти донмату Маросу.

Если та еще жива. Плотский король уже мог умереть, а его дочь, может быть, превратили в марионетку.

На кораблях трепетали знамена всех стран, кроме одной. Вечный император любовался ими, заложив руки за спину. Поверх темного одеяния он надел чешуйчатую кирасу, покрыв ее толстым плащом, а на его фигурном железном шлеме были серебром выложены луны и звезды.

– Итак, – произнес он, – начинается. – Император перевел взгляд на Лота. – Я благодарю тебя, благородный Артелот. Мне было приятно твое общество.

– Я счастлив доставить вам удовольствие, ваше величество.

На то, чтобы связать между собой корабли, ушло немало времени. Наконец Сабран перешла на «Играющую жемчужину» в сопровождении дамы Нельды Штиль и благородного Леманда Чекана по сторонам, большей части своих рыцарей по пятам, а за ними следовала целая толпа инисских моряков.

По такому случаю в наряде Сабран тонко сочетались роскошь и практичность. Платье больше напоминало плащ – без корсета и кринолина, обрезанное выше щиколотки, открывая ездовые сапоги. На заплетенных в косы волосах красовался венец: двенадцать звезд перемежались жемчужинами моря Солнечных Бликов. И хоть Сабран и не была воительницей, на поясе у нее висел меч Добродетели – наместник Аскалона.