Глен Кук - Крепость во тьме [книги 1, 2, 9] [сборник litres с оптимизированными иллюстрациями]

Убийцы подожгли несколько строений, и к небу все еще поднимались клубы дыма. Бревенчатый сруб, ограждавший внутренний двор лагеря, и несколько хижин возле стены упрямо сопротивлялись пожарным. Пламя распространялось слишком быстро, что свидетельствовало о тщательной подготовке.

– Зачем им все это было нужно? – задумчиво проговорил Гарун. – Они вполне могли бы меня убить, если бы не потратили столько времени впустую.

– Не знаю, повелитель.

Ответ появился три часа спустя.

– Непобедимые! – крикнул часовой.

– Здесь? – удивленно спросил Гарун. – В Тамериции?

Он взглянул через стену. Со стороны близлежащего леса приближались всадники в белых одеждах Непобедимых.

– Их около сотни, повелитель, – оценил эль-Сенусси. – Вероятно, пожары стали для них сигналом.

– Похоже на то. – Гарун окинул взглядом лагерь.

Женщины и дети переносили припасы в бревенчатое укрытие. Вид у них был испуганный, но они не паниковали. Эль-Сенусси хорошо их обучил.

– Повелитель, беги, пока можешь. У меня всего восемьдесят три человека. Некоторые ранены.

– Я останусь. Что толку от короля, который все время бежит прочь?

– Зато он будет жив, когда придет его время.

– Пусть являются. Я обучен Силе, – с напускной бравадой заявил он, полный желания отразить атаку.

Эль-Сенусси попятился:

– Король-чародей?

В его глазах отразился страх королей Ильказара.

– Нет, вряд ли. Но, возможно, сумею пустить им пыль в глаза.

Непобедимые точно знали, что делать: их разведка работала идеально. Первая же атака одолела стену, несмотря на все шагунство Гаруна и яростную оборону.

– Они проходят там, где горели хижины! – крикнул Гарун, разворачиваясь.

Эль-Сенусси, рявкая, отдавал приказы. Схватив седельные луки, воины принялись стрелять в толпу в проеме, но Непобедимые все равно вторглись в лагерь.

– Иди в укрытие, ваше величество, – поторопил эль-Сенусси. – Здесь ты всего лишь лишний меч. А терзать их своим колдовством ты можешь и оттуда.

Гарун дал себя увести, поняв, что слова Шадека звучат вполне разумно. Из укрытия его магия в самом деле оказалась более действенной: проделав несколько трюков, он быстро застиг врасплох кучку врагов. Непобедимые отступили.

– Еще немного, и конец, – сказал Гарун Шадек эль-Сенусси.

– Ничего еще не закончилось. Они не собираются уходить и кружат вокруг лагеря.

Гарун взглянул за ограду:

– Некоторые кружат. Некоторые, похоже, намерены отправиться за подмогой.

– Тебе все же лучше уйти, повелитель.

То было практичное, логичное и прагматичное решение, но Гаруну оно не нравилось.

– Они будут ждать, когда я попытаюсь уйти. Или когда кто-то отправится за помощью.

– Само собой. Но станут ли они ожидать нашей атаки? Они верят в собственные силы. Если мы попробуем перейти в наступление, не пытаясь бежать…

– Это может сбить их с толку, поскольку выглядит не слишком разумно.

– Вполне разумно, если поможет тебе уйти, повелитель.

– Не понимаю тебя, Шадек.

– Не пытайся, повелитель. Просто иди. И пришли помощь.

Гарун сбежал во время третьей атаки эль-Сенусси. Пешком, крадучись, словно вор, и скрежеща зубами от боли в ранах, он упрямо брел через ночь, не обращая внимания на боль.

Рассвет застал его в пятнадцати милях к северо-востоку от лагеря – всего в двадцати от столицы Тамериции, Фейгенбруха. Ближайший лагерь беженцев стоял в сорока милях с лишним, и он решил попытать счастья в столице, хотя это было рискованно. Представители знати Тамериции могли оказаться столь боязливыми, что закрыли бы глаза на откровенное нарушение суверенитета королевства. Впрочем, попытайся они ему воспрепятствовать – стали бы независимыми свидетелями агрессии. Тамериция и ее соседи могли занять более воинственную позицию в отношении Эль-Мюрида. Так что рискнуть стоило – лагерь эль-Сенусси считался лишь временным, и его потеря вряд ли станет существенным поражением. Так или иначе, Непобедимые хотели уничтожить самого Гаруна, а не лагерь – крупные важные лагеря, атака на которые имела бы смысл, стояли далеко на севере.

Гаруна в Фейгенбрухе знали и не особо любили – он уже успел разозлить хозяев города своей назойливостью. Однако его раны, молодость и титул позволили добиться разрешения войти в столицу. Он весьма красноречиво объяснил ситуацию королевскому сенешалю и еще красноречивее – самому королю.

– Это произвол, ваше величество, – высказался сенешаль. – Мы не можем позволить, чтобы подобная самонадеянность осталась безнаказанной.

– Тогда собери рыцарей, кого сможешь. И сам их возглавь. Брат мой, – обратился король к Гаруну, – будь моим гостем, пока подобное безрассудство не получит достойный ответ.

– Благодарю тебя, брат, – слегка улыбнувшись, ответил Гарун.

Пусть и косвенно, но тот признал его право на Павлиний трон.

К концу недели пришло известие, что Непобедимые разбиты и изгнаны обратно в горы Капенрунг. Люди эль-Сенусси остались в живых.

Разошедшаяся после вторжения ударная волна со временем неминуемо должна была пройти по Малым королевствам, способствуя росту враждебности к Эль-Мюриду. Малые королевства были невелики и часто бессильны, но каждое ревностно оберегало свою независимость и суверенитет – намного ревностнее, чем более крупные государства.

Ожидая новостей, Гарун встретил незнакомца. Тогда это не имело особого значения, но со временем решило судьбы королевств.

Заскучав в убогом дворце Тамериции – тот выглядел хибарой даже по сравнению с домом детства Гаруна, – он начал захаживать на весеннюю ярмарку, что расположилась на лугу к северу от города. Наблюдая за шпагоглотателем, он вдруг почувствовал, как к нему приближается нечто непонятное, хотя никакой угрозы опознать не мог, и это его озадачило. Обычно его интуиция оказывалась намного точнее. Он огляделся.

Гарун пришел без охраны – если хариши собирались нанести удар, то сейчас была самая подходящая минута. Прокляв себя за ненужный риск, он призвал на помощь чувства шагуна.

Чудовищный дворец… Правители Тамериции были сущими варварами, неграмотными остолопами, скрывавшимися под масками знатных особ. Да что там – ему даже поговорить было не с кем, кроме чиновника казначейства, нанятого из Хеллин-Даймиеля.

Лишь один человек выделялся из толпы худых крестьян и рыжеволосых горожан – невысокий смуглый толстяк, на вид ровесник Гаруна, выглядевший здесь чужим. Чем-то он походил на жителей пустыни, но Гарун ни разу в жизни не встречал там толстых бедняков.

Он прощупал толстяка чувствами шагуна.

Именно от него исходило странное ощущение. «Да он с ума сошел, если думает, будто убийство сойдет ему с рук», – подумал Гарун. Проанализировав эту мысль со всех сторон, он понял, что толстый парень вовсе не охвачен безумием харишей, – это Гарун почувствовал сразу. Тот замышлял нечто иное.