Максим Ельцов - Интриги дядюшки Йивентрия [litres]

– А разве с идиотом по-другому бывает? – недовольно буркнул комиссар.

– Хм… Что?

– Идиоты разве другие бывают? Если уж родился идиотом, так и помрешь идиотом. От начала до конца будешь идиотом. Это все наследственность и недостаток мяса в организме, – медленно разъяснил комиссар и расплылся сразу в нескольких улыбках. Какая из них была настоящая, а какая лишь беззубым муляжом из морщин, осталось тайной.

– Замечательная жизненная позиция и безумно полезная информация, – похвалил его Йозефик. – Но я, конечно же, спрашивал о другом. Расскажите мне всю историю с этим вашим… кхм… – Он закашлялся, подавившись воображаемым дымом. – С городом вашим. И не забудьте о деле.

– С самого начала? Это долгий рассказ, – сказал Вальж и опять замолчал. Йозефик сделал поощрительный жест и нервно поерзал на чемодане.

– Считайте, что я постоянно спрашиваю вас, «что было дальше», «а что это», «а когда это», – выбирайте по ситуации, хорошо, комиссар? А то боюсь, мы с вами тут долго будем туда-сюда трусцой бегать. Насколько я понимаю, времени у нас не много и мы должны в него уложиться. В противном случае безымянную бедняжку осудит господин государственный обвинитель Ручья и прочая, и прочая.

Громада Вальжа уселась на землю и поерзала, устраиваясь поудобнее. Йозефик мог поклясться, что слышал, как под комиссарской задницей крошился щебень. Комиссар посопел и поморщился.

– Заячий Ручей – крупнейший волколакорий в известном мире. Это я уже говорил. Волколакорий – это санаторий для оборотней… Просил же: не бежать, господин вир Тонхлейн. Дайте сюда эту штуку, пока кому-нибудь глаз не выбили! Мы же договаривались, господин вир Тонхлейн. Да сядьте вы уже на самом деле, никто вас не тронет.

После непродолжительной и безнадежной борьбы Йозефик вновь сидел на чемодане, а комиссар протягивал ему его же револьвер. Огромный служитель закона даже не потрудился встать, чтобы справиться с ним. Йозефик зло засопел и схватил револьвер. Он собрался сказать что-то гадкое и обидное. Так поступают все люди, оказавшиеся в столь беспомощном положении и в то же время ощущающие себя в безопасности, но сдержался. Он сжал губы, вытянул шею и посмотрел подчеркнуто не на Вальжа – в общем, сделал все необходимое, чтобы подчеркнуть непоколебимость собственного достоинства.

– Мне подумалось, что я забыл выключить утюг.

– В номерах городской гостиницы нет утюгов.

– Дома в Лупри. Это не ваше дело!

– Кто же спорит, – примирительно сказал Вальж. – Я лично не спорю. Я рассказываю вам то, что должен. А вы, в свою очередь, слушаете и не бежите. Сколько можно?! Вы же взрослый человек!

«Попытка не пытка», – утешил себя Йозефик, когда огромные лапищи комиссара возвратили его на исходную позицию, а вслух сказал:

– Все, сдаюсь. Осознал свою ошибку и впредь обещаю, – выдал он фразу, ставшую привычную за время пребывания в интернате. – Все, теперь я успокоился, смирился и готов слушать.

– Отлично, – бодро отреагировал Вальж, однако в его карих глазах читалось сомнение. – Волколакорий, – Йозефик вздрогнул, – это санаторий для оборотней.

– Я не бегу. А вы рассказывайте все совсем по порядку, – сказал Йозефик, чье любопытство уже выкарабкивалось, шурша множеством лапок, из глубины зрачков. Задними лапками оно довольно подло, со спины, душило страхи и здравый смысл.

– Очень странно, что вы ничего не знаете. Я имею в виду, вообще ничего. В общем, так. Герцогские войны грохочут над… – Вальж задумался. – Некрасиво, но точно. Над герцогствами они грохочут. Века напролет, целыми поколениями грызутся все кому не лень. Война, воспитанная с детства взаимной обидой, – как всегда. Великие герцоги и их воинства бьются с честью и доблестью за все прекрасное, доброе, вечное. И, естественно, втаптывают и то, и другое, и третье в грязь и изрубленные трупы…

– Вальж, прервитесь, – поднял руку Йозефик. – У вас талант! Я бы определенно выпил. Вы случайно Шелка не знаете или Дандау?

Комиссар встал и отряхнул брюки.

– Не имею чести лично быть знакомым с этими господами, – серьезно отрапортовал он, вытянувшись по струнке, а после хитро улыбнулся. – А по второму вопросу…

Он подошел к дому и, привстав на цыпочки, засунул руку в окошко второго этажа. Некоторое время он пытался что-то нащупать. От усердия он высунул язык. Язык очень странно распластался по щеке. Наконец он вернулся и протянул Йозефику деревянный кувшин, казавшийся пузырьком парфюма в огромной лапище комиссара.

– Ягодное вино. И не смотрите так, это мой дом. Думаете, я такой дурак, в чужом дворе дела обсуждать?

Йозефик сделал несколько крупных глотков. По щекам разбежалась теплая радость, а в сердце заползла светлая печаль и тоска о навсегда ушедшей эпохе рыцарства. Механизм сопереживания включился. Разум впитывал слова Вальжа как губка и превращал в движущиеся картинки и далекие отзвуки битв, постепенно застилающие реальный мир вуалью воспоминаний…

Бурнский лес трудно назвать лакомым кусочком или сияющим самоцветом в венце какого-либо правителя. Это скорее надежный источник проблем. Таких проблем, которые принято называть стихийными бедствиями. Единственное бедствие, которое принято связывать с лесом, – это, конечно, лесной пожар. Но Бурнский лес никогда не горел. Клубящийся в его глубинах туман этого не хотел, так как ревностно оберегал свое уединение и покой. Проблемы создавались в основном на «мелколесье» – тех частях леса, из которых можно даже увидеть остальной мир. Это «мелколесье» было на зависть плодовито. Лесной зверь родился как не в себя. Чего же в этом плохого или, как было заявлено, стихийно-бедственного? Волки. Сытые, сильные, лоснящиеся волки, которые почему-то бегут из столь благодатного края. И жрут все на своем пути. Был случай, когда их волна, поедая скот, его владельцев и домашнюю утварь, докатилась аж до стен Келпиела, где сама себя пожрала. Но на чем-то серые санитары леса отъедались и ради этого чего-то правителям стоило все-таки терпеть в своем венце замшелую булыгу Бурнского леса. Терпеть и не отдавать.

Во время Герцогских войн свои одинаково законные претензии на Бурнский лес предъявило Герцогство Рьёмьнское, Герцогство Господ Лупри и Народ Свободного города Келпиела-зи-Фах – естественно, перечислены только заводилы. Их вассалы, подельники и наемники участвовали в сваре с не меньшим энтузиазмом и изобретательностью. Исторической справедливости ради стоит упомянуть, что дож Мигрензийской Республики Глико Проджакои, стремясь не отстать от модных веяний в международной политике и заодно ублажить божеств из смежных с кровопролитием отраслей, отправил солидную банду головорезов, проштрафившихся на военной службе, внести свою лепту в бардак Бурнского конфликта. Экспедиционные войска разбились о столы таверн и кабаков, даже не покинув земли Республики. Командующий вдохновил войска на подвиг личным примером: он утонул в канаве перед дворцом дожа через два часа после получения приказа о выступлении.