Николай Грошев - Пламя войны [СИ]

— Маг не имеет власти над женщинами Теней. — Медленно заговорил Марс — мысль заработала, но под слоем песка, в районе затылка, камень неудачно лежал. От удара затылок хорошо вмяло в песок, но камень, был немножко крепче черепа, и вминаться не стал. Было больно, но голова работать лучше стала. Правда, заметно медленнее. — Ты мечом доказала своё право. Если маг не согласен, ему придётся обратиться к Богам! — И так весело, да громко расхохотался, что она с него чуть не упала.

— Что смешного?

— Богов нет. — Пояснил Марс. — Всё равно, что просить древесную кошку помочь в битве.

И снова рассмеялся. Заметив выражение лица девушки, стал объяснять соль шутки — он не про тех кошек, что живут в Кейлите, а про тех, что ловят мышей в Арийских закромах…

Шутка дошла. Тамита покраснела и подарила небу пугливый взгляд. А потом снова посмотрела на гиганта и удивилась — почему он до сих пор жив? Столько богохульств, всего за пару часов, а он даже кашлять не начал. Как-то ариец понял её взгляд.

— Боги меня боятся. — Вновь хищно ощерившись, заявил он. — Если они придут, я им кишки выпущу, ха-ха!

— Боги никого не боятся.

— Значит, их нет. Бог — это мёртвый каменный мужик из города женщин.

Она покрепче прижалась к нему, закрыв глаза. Какое-то безумие. Грома с небес нет, земля не разверзлась, за речи такие безумные…, может, их и правда нет?

Она поспешно отогнала от себя такую мысль. Может, нет, может, есть — она не настолько безумна, как этот ариец. Что-то ей подсказывало, что он не поверит в Богов, пока они его лично по земле не размажут. Безумный варвар…, сильный, отчаянно храбрый, воин, сумевший победить её в бою…, пусть победа не была полной — будь бой настоящим, они бы оба были мертвы. Но…

Она задумалась о словах, касавшихся судьбы Алых — что это, она более-менее понимала. Любопытство вещь страшная. За восемь лет в Орхусе, она успела не только влюбиться как кошка, но и кое-что узнать о безумных варварах Арии. Но как отнесётся к этому Учитель?

Как-то ариец ощутил бурю эмоций и тяжких дум, вертевшихся в её голове.

— Твой сын будет великим воином. — Попытался он подбодрить. «Угу» уныло ответила девушка. Ариец начал ворчать, губы кривить — тоже незнакомые эмоции разум терзать начали. Он слышал о таких, их обычно к главной жене испытывали. Судьба Алой, ему была не безразлична — новое чувство в его жизни. Новое, потому что оно было даже сильнее, чем чувства к мощной наёмнице, охранявшей врата Валлийского города, в коем он окрасил своё имя, всеми цветами боевой славы. Там он показал, что такое воин, показал городу женщин, что сыны Тара в бою не знают себе равных…, тоска Тамиты, передалась и ему. Было неприятно. И он сам не заметил, как поделился тем, чем делиться не следовало — ведь она вполне могла понести. Учитывая кто она, у него мог бы быть сын, который прославит его имя, множеством славных побед.

— Когда Алая, исполнившая долг перед Таром, или жена сына Тара, — заговорил он, впрочем, не давая пояснений, что это за долг, он, почему-то, решил, что ей не нужно этого знать, — несла в себе дитя, но была слишком слаба или больна, что бы выносить его, она должна была позаботиться о себе. — И он подробно описал траву, которой пользовались такие женщины. Рассказал, что нужно с ней делать. Пояснил, что после этого ребёнка не останется и жена воина или Алая, не выбравшая мужа, останется жить. Сможет накопить сил, что бы понести снова и справиться со своей задачей. Алые и жёны были важны, потому что первые, дарили лучших воинов Славному городу, а вторые не могли не подарить таких, ибо были дочерьми сынов Тара.

Пояснять что рабыня или наложница, посмевшая применить подобный отвар, независимо от своего состояния, могла заполучить жесточайшие проблемы, вплоть до меча в глотку, он не стал. Самостоятельно такое решение принять имели право только Алые и жёны воинов. Остальным приходилось просить разрешения. Иногда они его получали, иногда нет.

Отдельно он объяснил своей Алой, что она не оскорбит таким способом души павшего (тут Тамита ничего не поняла, но переспрашивать не стала), потому что ребёнок, пока не начал толкаться — просто кусок мяса. Ариец поморщился в этом месте — ему доводилось видеть женщину, которой вспороли живот ударом топора. То, что было внутри, было просто мясом — боевые песни не лгали, всё так и было. Душа павшего, входит в новое тело ещё в утробе, но только когда оно готово его принять — поэтому ребёнок и толкается. Душа проверяет, как работает её новое тело, нет ли в нём позорных изъянов и, не придётся ли, едва осознав себя, броситься на меч, что бы спастись от позора. Дополнительно, что бы совсем её успокоить, он сказал, что если она понесёт, может смело рожать — если маг будет против её решения, он лично убьёт его, тем решив проблему. Тамита задала справедливый вопрос.

— А если он убьёт тебя?

— Я найду новое тело и прославлю своё новое имя. — Пожав плечами, ответил воин.

Проблем он там не увидел. Главное чтобы его не забыли сжечь на погребальном костре и славили его имя — душа должна хорошо знать, чья она, чтоб не ошибиться с выбором нового тела.

— Ты безумен. — Как-то спокойно и с явным удовольствием, сказала она.

Марс заворчал недовольно, но так и не понял, что это было — оскорбление или похвала.

Последнее что прозвучало в эту ночь, было сказано арийцем.

— Судьбы Алых, принадлежат только Алым. Помни Алая Тамита. Твоя судьба, только твоя.

Она хорошо запомнила эти слова.

Посреди лагеря, у затухающего костра, сидел мрачный парень, и всё время косился куда-то в сторону — там, среди воинов его отряда, на голых камнях, спал Домен. Свернулся клубком и спит сладко, обняв оба своих меча. Ветер до костей пробирает, воздух влажный, камни ледяные, а он спит как убитый. Вот как так? Ригед нахмурил густые брови и бросил в костёр последнее полено. Проворчал ругательство — дрова везли на телегах, для таких вот случаев. Если они и завтра встанут на побережье, придётся обойтись без костров. Жаль. Сегодня отлично поели, приготовили хороший суп, отобрав у крестьян немного рыбы…, Ригед снова выругался. Он вдруг понял, что относится к ним с презрением. А ведь среди них, где-то здесь, в этой армии, его отец и старший брат — они не узнали его. Много лет прошло с тех пор, как король предложил крестьянам отдать «лишних» детей на обучение в Орхус.

Но он узнал их лица. Увидел два дня назад и…

И с омерзением сплюнул. Только отвернувшись, он понял, что те двое неповоротливых, мускулистых мужичка — его брат и отец. Ригед тогда долго не мог сойти с места. Брат подошёл к нему и, низко склонив спину, сказал:

— Господарь, прощенья просим господарь, нам бы прознать, что да чего тут, как-то вот…

— Туда иди, там всё скажут. — Прорычал он, указав куда-то наобум.