Николай Грошев - Пламя войны [СИ]

Он кивнул согласно. Однако если бы толстяку рассказать, как именно вывели этих скакунов, он, вероятно, рассмеялся бы или сказал бы что, то колдовство не иначе.

Геном лошадок очень сильно перетрясли. То, что получилось — такой монстр мог тащить за собой гранитный блок в сто тонн или рыцаря на своей спине. Причём любого рыцаря…, а его утащит? Проверили тут же, выпустив из загона самого крупного коня. Могучий вороной с белыми пятнами. Конь не желал таскать седло и наездников, но когда обнюхал Страйка, почему-то, стал смирным и послушным. То, что он в момент обнюхивания, сходил в туалет по-маленькому, не сходя с места, видимо, было просто случайным совпадением.

Покидая Сотар, Страйк долго сидел в седле, повернув голову к плечу — он смотрел на город, остававшийся за спиной. Из головы не выходили пушки и оружие на поясах стражников. Помимо мечей и алебард, каждый был вооружён мушкетом. Империя, стала другой. В ней делают то, что он собирается совершить сам, в своей, пока ещё не обрётшей чётких границ, провинции.

Кто это делает? Кто пытается примитивное общество Катхена, пустить по колее научной? И зачем? Помимо пушек, мушкетов, он видел и другие странные вещи, давно ставшие частью обихода Империи. Кузнец, работая с металлом, добавлял в печи белый порошок, поставляемый из столицы Империи Пиренеи. Уголь горел жарче и дольше с этим порошком. В городе, в некоторых лавках, продавались автоматические музыкальные шкатулки, инструменты, требующие сложных знаний. Империю выводили из дикости и мрака, медленно, аккуратно, но вели к развитию цивилизаций, информацию о коих, хранила чужая память.

Мир менялся, медленно, но менялся.

И в том мире нет места, таким как Логан.

Страйк вдруг понял, что арийцев, этот мир разжуёт и выплюнет их кости. Они не станут частью будущего. Он станет. Его жизнь вечна. И не просто станет частью — он будет одним из тех, кто сотворит будущее этого мира. Он станет вечной частью Великого пути Человека…, пафосно, может даже глупо, но он жаждал быть у истоков, будущей цивилизации, где не будет места дикарям вроде арийских варваров.

Главное не спешить, не допустить фатальных ошибок.

Страйк вернулся и принялся за первое из того, что должен был сделать как рыцарь Империи — отобрал из селян, первых юношей, коим предстояло стать костяком его собственной армии. К сожалению, владеть мечом, он мог их научить, лишь на уровне «сносно». Впрочем, хватило и этого. Ему главное иметь маленький отряд, а бросать его в бой, вряд ли придётся. Актион, славился своим миролюбием. Большую часть своих целей он достигал без всяких войн.

Время шло. Страйк менял окружающий его мир. Он устроил на краю деревни школу для детей, где учил их сам. Учил точным наукам. Первое время, народ принимал это всё в штыки, но дети росли, селяне, помнившие, как он пришёл к ним впервые, как спас от засухи поля, старели, их мало кто слушал. Строились мельницы, работавшие лучше и дольше, люди тоже менялись, всё реже поминали Каила, заслышав раскаты грома, всё реже молились Ганхаре, возделывая поля — всё чаще первой мыслью при столкновениях с трудностями, поминались не Боги. Люди всё чаще пытались думать и решать свои проблемы делом. Под его власть перешли ещё пять деревень, его личная провинция, расширилась до берегов Лакри. Его маленькая армия, тоже выросла, каждый воин в ней, теперь имел личный мушкет. Неказистые домишки, почти везде были перестроены. Крестьяне, некогда принявшие его, преобразились — прежние постарели, многие уже мертвы, а молодёжь подросла и не чтила Богов. Их больше интересовали практические вопросы. Они научились строить на века, их поля родили всё больше и больше, скотина плодилась лучше, сёла богатели. А внешне, эти сёла, уже больше походили на маленькие города.

Его собственная земля, быстро развивалась, появились даже изобретатели, от коих толку пока что было как от козла молока, но всё же…

Светлое будущее, ярко пылало где-то впереди.

Пока к дому Страйка не привели израненных, усталых людей.

— Сабасцы. — Зло прошипел один из них. — Они напали. Деревни больше нет…

Страйк резко выпрямился, лицо исказилось — арийцы дали о себе знать.

Он велел собирать людей. Пришло время защищать то, что он уже много лет пытается построить здесь. Будет битва, итог которой, он не сможет предсказать.

Армия Святого господаря замерла на холмах, в полукилометре от стен Тобу.

Размерами она значительно превышала ту армию, с которой Логан вышел из Орхуса, почти вчетверо превышала, но, к сожалению, качеством уступала очень значительно.

Битвы за Салир и Саб, оставили много мёртвых — крестьян никто не считал. С них толку не особо как-то, чего их считать, время тратить, мозг напрягать? В повозки, за город и в землю, за исключением тех, кто проявил доблесть — этих хоронить нельзя, если хочешь в следующей жизни родиться мужчиной, а не женщиной какой, а то и вовсе свиньёй там или туром, которого те же крестьяне на обед и съедят. Сильным погребальный костёр, быстрый переход к поиску новой жизни, пока ещё свежи в памяти души, подвиги её прежней жизни, пока она ещё помнит себя и гордится тем, какой была её жизнь. С дымом костра, они уйдут на поиски новых тел, мужских, сильных, могучих тел. А остальным и в земле нормально, всё равно шансов родиться мужчиной, у них почти нет. Да и сжечь на костре слабого проступок не меньший, чем похоронить сильного — души павших не простят такого оскорбления. Они запомнят, и на твоей душе появится пятно, что сильно снизит твои собственные шансы, уйдя с дымом погребального костра, получить в новой жизни мужское тело.

Тех, кто лёг на погребальный костёр, запомнили — в отдельных случаях, запомнили даже их имена. При жизни их имена мало кого интересовали, но после доблестной смерти в бою, имена стали важны — их говорят у костра, вспоминая подвиги павшего, так душе легче запомнить, кто она и что должна искать, кем она должна родиться в новой жизни.

Многие наёмники легли на погребальные костры. Многие воспитанники Домена и люди Предводителя Ригеда, всё ещё сомневавшегося в себе. Ригед считал, что не заслужил своего статуса, чем немало забавлял арийцев. В прошедших битвах он проявил доблесть достойную молодых сынов Тара, едва покинувших Малый город — он имел полное право на своё высокое звание, ведь все условия были соблюдены. А доблесть тут не самое главное. Его люди, воспитанники Орхуса, взятые из крестьянских семей ещё детьми, признавали его лидерство, считали его своим Предводителем — это достаточно. Но Ригед всё равно сгорал от стыда. И время от времени, арийцы говорили о том у своего костра — в эти минуты, там слышался их громкий смех. Однако говорить Ригеду, что он достоин своего звания, никто из них не спешил. Наоборот, не оспаривая его поста, намёками и полунамёками они поддерживали в нём его детскую неуверенность — словно старые учителя в Малом городе, постоянно подбивающие своих подопечных на всё новые и новые драки.