Кристель Дабо - Граница миров

– Это лишь передышка, – тихо предупредил он, прикрыв рожок. – Мы по-прежнему затеряны неизвестно где и плывем по воле ветров. Что будем делать?

У Торна был властный характер; директивы всегда раздавал он. Офелию потрясло то, что сейчас он ждал приказаний от нее, причем с безоглядным доверием. Она встряхнулась. У нее не было ни малейшего желания вновь испытать погружение в пустоту и полную беспомощность.

– Я анимирую дирижабль.

Даже для ее собственных ушей это прозвучало бессмысленно. Торн приподнял брови.

– Ну, пускай не весь дирижабль, – поправилась она, – а его механизмы пилотирования. Леди Септима повредила только приборы ручного управления.

– Твой анимизм это может?

– Конечно, раз у меня нет другого выбора.

Офелия встала перед центральной панелью, где должен был находиться штурвал, лицом к чернильно-ночным стеклам, из которых смотрело ее отражение. Совсем маленькая женщина, лишенная части своих свойств, у руля воздушного судна.

«Не просто маленькая женщина, – подумала Офелия, выдержав взгляд отражения. – Капитан».

Она тверже уперлась ногами в пол, выпрямилась и взялась за воображаемый штурвал. Пришел момент по-умному использовать свою выровненную тень. Все члены ее семьи обладали даром давать вторую жизнь пришедшим в негодность вещам; сейчас ей предстояло доказать, что она тоже этого дара не лишена.

Она сделала вращательное движение налево, представив все внутренние зубчатые передачи и кабели, как если бы речь шла о ее собственных мускулах. После некоторой заминки дирижабль медленно сменил курс. Она повела руками в обратном направлении, чтобы исключить случайность; дирижабль повернул направо.

Может, Офелия больше и не являлась проходящей сквозь зеркала, но и совсем уж беспомощной она тоже не была.

Позади нее раздались восторженные аплодисменты. Амбруаз присоединился к ним у пульта управления; звук, производимый его инверсивными ладонями, хлопающими тыльной стороной друг по другу, был немного странным.

– Из вас получился бы very достойный таксвист, miss ! Осталось только выбрать направление.

– Вот вам и выбирать, – неохотно признал Торн. – Лазарус обучил вас картографии. У моих энциклопедических познаний есть свои пределы.

– Трудно с точностью вычислить, куда занесло нас Дыхание Нины, sir . Здесь мы тверди нигде не найдем. Может, стоит развернуться и двинуться на Вавилон?

– Вы что, на тюрбан упали, молодой человек?!

Офелия вздернула брови. Это был брюзгливый голос профессора Вольфа. Его черный пиджак выплыл из темноты коридора, пока сам он с трудом продвигался к ним. С его бородки над ортопедическим воротником стекал пот. Он тащил на спине бессознательное тело Блэза, чей острый длинный нос свешивался на профессорское плечо.

– Оставьте, – проворчал Вольф, увидев, как Офелия переменилась в лице от беспокойства. – Его вонь вырубила. Обонятели – они все такие. А пока что, главное, не вздумайте везти нас обратно на Вавилон. Там всё очень скверно складывается, город на грани гражданской войны. Войны, в которой люди вроде нас, – добавил он, встряхивая на спине безвольное тело Блэза, – стали врагами, подлежащими уничтожению.

– Я тоже считаю, что мы должны поискать убежища где-нибудь еще, – встрял пассажир, до того валявшийся в углу кабины. – Тотем – самый близкий к Вавилону ковчег; мы можем укрыться на нем.

Мужчина, которого отодвинул Торн, выполз из-под радиотелефонной консоли и в свою очередь присоединился к обсуждению.

– Тотем? Это слишком далеко, мы никогда туда не доберемся! И уж точно не с поврежденными средствами связи и без профессионального пилота. Вoy [71] Мальчик ( англ .). в кресле прав, мы должны вернуться на Вавилон.

Буквально в несколько мгновений командная рубка оказалась заполнена пассажирами, у каждого из которых было свое мнение по поводу выбора направления. Очень быстро разговор перешел на повышенные тона. Офелии становилось всё труднее сохранять сосредоточенность. Самым важным было не потерять эмпатическую связь с дирижаблем, которую ей удалось установить, иначе эта машина вообще никого никуда не довезет.

В момент, когда Офелия собиралась обернуться, чтобы потребовать тишины, она внезапно обратила внимание на окно перед собой. Отражение продемонстрировало ей всклоченную голову с вопросительным взглядом. Откуда взялась безотлагательная потребность сконцентрироваться на том, что она увидела?

– Погасите свет, – приказала она. – Быстрее!

Торн не задал ни единого вопроса, и тем лучше, потому что она не знала бы, что ответить. Ко всеобщему изумлению, он вырвал из креплений табурет и разбил потолочный светильник.

Стекло перестало отражать внутренность капитанского мостика и явило едва различимую в ночной темноте стрелу колокольни. Дирижабль несся прямо на нее.

Не стало больше ни колокольни, ни дирижабля. Офелия шагнула за пределы настоящего. Это не было новой страницей из прошлого Евлалии Дийё. Не было также и видением кровавого будущего. Нет, на этот раз перед ней развернулась ее собственная память, собственное детство. Она смотрелась в настенное зеркало на Аниме. Сонные глаза еще не были близорукими, растрепанные волосы еще не потемнели. Тело пребывало в том переходном периоде, когда ребенок превращается в подростка. Зов вытащил ее из постели.

Зов отчаяния.

Освободи меня.

– Что? – очень тихо прошептала Офелия.

Она не хотела будить Агату, спящую на верхней кровати. А наверно, следовало бы. Наверно, разумнее было бы позвать родителей. Офелия привыкла к предметам, проявляющим собственный норов, но говорящее зеркало – в этом было нечто особенное.

Освободи меня.

Как следует вглядевшись, Офелия подумала, что за ее отражением кто-то скрывается. Некий силуэт, чей контур слегка выходил за пределы ее собственного. Она обернулась, но за спиной никого не было.

– Кто ты?

Я то, что я есть. Освободи меня.

– Как?

Пройди сквозь.

Офелия потерла всё еще заспанные глаза. До сих пор она никогда не проходила сквозь зеркало. Отец в молодости часто так делал; наверно, это несложно. Но насколько желательно?

– Почему?

Потому что так надо.

– Но почему я?

Потому что ты то, что ты есть.

Офелия подавила зевок, отражение тоже. Силуэт, скрытый позади него, не шевельнулся. Ничто из этого не казалось реальным. На самом деле Офелия не была уверена, что проснулась.

– Я могу попробовать.

Если ты меня освободишь, это нас изменит: тебя, меня и мир.

Офелия заколебалась. Мать никогда не позволяла ей что-либо менять. И так было повсюду на Аниме. Одни и те же домашние вещи, одни и те же мелкие привычки, одни и те же традиции, передающиеся из поколения в поколение. Жизнь Офелии едва началась, а девочка уже могла предсказать, из чего она будет состоять: достойная работа, хороший муж и много детей. В том мире, который она знала, ничто никогда не менялось. И впервые, из-за того что незнакомый голос употребил этот глагол в будущем времени, Офелия почувствовала, как в ней зашевелилось новое любопытство.