Холли Блэк - Железные земли [= Решительная] [litres]

– Вам двоим лучше подождать в соседней комнате, – бросил Луис, закатывая рукава пальто. – Зрелище будет не для слабонервных.

– Нет, мне и тут хорошо, – сказал Корни, стараясь казаться невозмутимым.

В плохом настроении он любил мысленно примерять разные роли. В одной из фантазий он был настоящим психом, который однажды обязательно сорвется, разделается со всеми, кто когда-то причинял ему обиду, и закопает тела в общей могиле на заднем дворе своего дома. Иногда Корни представлял себя непризнанным гением. Человеком, которого все отвергли, но он, в конце концов, победил благодаря своим знаниям и невероятному интеллекту. А самой жалкой – и трогательной – его фантазией был парень-мутант, скрывающий от всего мира свои сверхспособности.

– Пусть ляжет на пол. – Луис прошел в крошечную кухню и вернулся с грубым ножом. Женщина замерла, не отводя глаз от лезвия. – Каленое железо. Ничего лишнего.

Вот у Луиса точно были и невероятные знания, и сверхспособности. Корни это бесило. Почему ему достались только проклятые руки?

– Зачем вам нож? – ужаснулась Лала.

Луис покачал головой:

– Обещаю, резать я тебя не стану.

Женщина недоверчиво прищурилась, но девушку, казалось, слова убедили. Она успокоилась и опустилась на пол. Лозы под кожей вдруг пришли в движение, извиваясь и пульсируя. Лала вздрогнула и закричала.

Кайя посмотрела на Корни, приподняв брови. А Луис склонился над девушкой, удерживая ее худое тело.

– Он ведь знает, что делает? – спросила женщина у Корни.

– Конечно, – кивнул тот в ответ.

Луис пошарил в кармане, достал коробочку и осыпал тело девушки белым порошком – вероятно, солью. Она выгнулась, закричала. Колючие лозы вновь пришли в движение, извиваясь подобно змеям.

– Ей же больно! – охнула мать Лалы.

Луис даже не поднял головы. Он бросил на девушку еще пригоршню. Лала завизжала, соль заставила ее кожу натянуться и дрожать, затягиваясь на шее и душа ее.

Рот девушки распахнулся, но вместо звука наружу вырвались покрытые шипами ветви и, извиваясь, устремились в сторону Луиса. Он рубанул их ножом. Железо с легкостью рассекло колючие лозы, но их место заняли другие. Они тянулись к Луису, закручиваясь в воздухе точно щупальца.

Корни заорал, убирая ноги на диван. Кайя в ужасе смотрела на вырывающиеся изо рта девушки лозы, а мать Лалы протяжно завизжала, точно кипящий чайник.

Одна лоза обвила запястье Луиса, еще пара перехватила поперек туловища, а остальные извивались на полу. Длинные шипы вонзились парню в кожу. Глаза Лалы закатились, тело содрогалось в конвульсиях, а на губах выступила кровь.

Луис бросил нож и обхватил лозы руками, разрывая их. Корни, бросившись к нему, схватил нож и замахнулся.

– Нет, идиот! – рявкнул Луис.

Вдруг прекратилось: изо рта Лалы выскользнули червеобразные белые корни, блестящие от слюны и слизи. Огромные извивающиеся лозы стали чернеть и засыхать.

Девушка закашлялась. Рядом на колени упала ее мать, рыдая и гладя дочь по волосам.

Руки Луиса покрывали царапины. Он поднялся и отвел взгляд, словно в растерянности.

Мать помогла дочке подняться и повела ее к двери.

– Gracias, gracias [7] Спасибо ( исп .). , – бормотала она.

– Подождите, – вдруг окликнул их Луис. – Мне нужно поговорить с вашей дочерью. Без вас.

– Я не хочу, – запротестовала Лала.

– Может, вы поговорите потом, когда она отдохнет? – предложила ее мать.

Луис покачал головой, женщина замялась на мгновение, но все же сдалась:

– Вы спасли ей жизнь, вам можно доверять, но пожалуйста, не задерживайте ее слишком долго. Мне хочется поскорее отвести ее домой, подальше от всего этого. – И она закрыла дверь, выходя в коридор.

Луис посмотрел на Лалу. Она, слегка покачнувшись, схватилась рукой за стену.

– Ты ведь утаила кое-что от матери, – сказал он.

Девушка поколебалась, но потом все же кивнула.

– Один из парней угостил тебя кое-чем… и ты попробовала. Возможно, самую малость? Всего одно зернышко?

Она снова кивнула, стараясь не встречаться с ним взглядом.

– Но теперь ты знаешь, что этого лучше не делать, правда? – спросил Луис.

– Да, – прошептала Лала и убежала в коридор к матери.

Луис посмотрел ей вслед и повернулся к Корни.

– Твоя пикси все же рискнула поговорить с моим братом? – спросил он, ткнув пальцем в сторону Кайи.

– А что ты думаешь? – усмехнулся Корни.

– Думаю, – Луис зевнул, – что нужно поскорее от вас избавиться. Так что выдвигаемся на рассвете. Идем, покажу, где можно устроиться спать.

Корни разместился на одном из старых матрасов, покрывающих пол в комнате, которая, вероятно, раньше была столовой. У дальней стены, под лепными украшениями, завернувшись в груду одеял, уже спал Дэйв. Кайя пошатываясь вышла из гостиной, свернулась клубочком, обняв мягкую диванную подушку, и тут же провалилась в сон. Луис лег неподалеку.

Корни стал разминать пальцы, наблюдая, как резина натягивается на костяшках. Перчатки уже потускнели. К утру они могут потрескаться. Он осторожно снял перчатку и коснулся края одеяла Луиса. Тонкая ткань расползлась, сквозь нее полезли растрепанные перья. Корни смотрел, как поток ветра из приоткрытого окна подхватил их, облаком вздымая в воздух, как перья закружились подобно снегу, осыпая все вокруг.

Луис заворочался во сне, и перья запутались в его косичках. Одно опустилось ему на щеку, у самого уголка рта, и теперь трепетало при каждом вздохе. Казалось, это должно быть щекотно. Корни собирался смахнуть перо. Пальцы его дрогнули.

Луис приоткрыл глаза:

– Куда смотришь?

– Ты пускаешь слюни, – выпалил Корни. – Знаешь, как это мерзко?

Луис хмыкнул и перевернулся на другой бок.

Корни снова натянул перчатку. Сердце билось так сильно, что кружилась голова.

«Он мне нравится, – в ужасе подумал он, несправедливость этого довершала общую картину, вызвав в его душе гнев. – Твою ж мать! Он мне нравится».

Кайя проснулась от солнечных лучей, льющихся сквозь большие окна. Рядом, слегка похрапывая, растянулся Корни. Неведомым образом за ночь он умудрился стащить все ее одеяла. Дэйв с Луисом исчезли.

Во рту стоял отвратительный привкус, а пить хотелось так сильно, что Кайя даже не думала, где и почему находится, пока не доплелась до ванной и не сделала несколько глотков прямо из-под крана. У воды был привкус железа. Железо, казалось, таилось здесь повсюду: пузырилось в трубах, капало с потолка.

На цыпочках пробираясь по холодному полу в поисках чего-нибудь съестного, Кайя услышала странный звук: словно где-то звенели монеты. Запах плесени стал сильнее, и девушка ощутила, как исчезают окутывающие ее чары. Она взглянула на свою травянисто-зеленую руку и, двигаясь на шум, вошла в комнату с обшарпанным диваном и небольшой жаровней, в которой полыхал огонь.