Фриц Лейбер - Шпаги дьявольщины [иллюстрации Сергея Пояркова]

Всю оставшуюся ночь два авантюриста разговаривали с Карлом Треухерзом, рассказывая друг другу неправдоподобные вещи о своих мирах, в то время как пресыщенная дочь Сциллы медленно кружила вокруг «Скуинда». Сперва одна голова спала, затем — другая. Беседа была медленным, неуверенным делом даже с помощью малого ланкмарско-немецкого, немецко-ланкмарского словаря для пространственно-временных и меж космических путешественников, и ни одна сторона в действительности не верила в большую часть рассказов, но все же делала вид, что верит во имя дружбы.

— Все мужчины на Завтра одеты так же пышно, как ты? — спросил Фафхрд. Он любовался оранжево-пурпурным нарядом немца.

— Нет. Хагенбек заставляет делать это, чтобы распространить славу о его зоопарке — объяснил Карл Треухерз.

Перед рассветом рассеялся последний туман, и они увидели на фоне моря посеребренный силуэт погруженной в воду горбатой луны, черный корабль Карла Треухерза парил на расстоянии полета стрелы к западу от «Скуинда». Его маленькие огоньки мягко мерцали.

Немец радостно закричал, пробудив свое сонное чудовище ударом копья по перилам, сел верхом на большую голову и отплыл, крикнув им:

— Ауфидерзее!

Фафхрд узнал за ночь достаточно в бормотании, чтобы знать, что это значит: «Мы еще встретимся».

Когда чудовище и немец подплыли под корабль, пространственно-временной двигатель каким-то образом поглотил их. Затем немного позже черный корабль исчез.

— Он нырнул в бесконечные волны на пузырь Карла — Завтра — уверенно сказал Серый Мышатник — Нинг и Шеел, немец — мастер колдовства!

Фафхрд моргнул, нахмурился, а затем просто пожал плечами. Черный котенок потерся о его лодыжку. Фафхрд осторожно поднял его на уровень глаз, сказав:

— Я не удивлюсь, котенок, если ты бы оказался одним из Тринадцати Кошек или маленьким агентом, посланным, чтобы будить меня, когда нужно проснуться.

Котенок важно улыбнулся в жестоко исцарапанное лицо Фафхрда и мурлыкнул.

Ясный безоблачный рассвет распростерся по воде Внутреннего Моря, показав им две первые лодки «Скуинда», переполненные людьми, Слинура, уныло сидевшего на ближайшей корме, но вставшего с поднятой рукой, когда он узнал фигуры Мышатника и Фафхрда.

Далее была военная галера Лукина «Шарк» и три других грузовых корабля: «Тучни», «Карп» и «Гроупер». На севере горизонта виднелись маленькие зеленые паруса драконьих кораблей Моварла.

Мышатник, проведя своей правой рукой по волосам, почувствовал короткий, прямой, с закруглившимся концом рубец на левом виске. Он знал, что здесь осталась мягкая серебряная стрела Хисвет.

Фафхрд проснулся от первого и любовного стремления с убеждением, что сейчас был полдень. Он знал, где он был, и в основном что произошло, но его воспоминания о последней половине дня и около того в этот момент были туманны. Он был в положении человека, который стоит на земле, окруженный остроконечными скалами, но наполовину скрытыми туманом.

Он был и в крытом листьями Кварч Наре, главном из восьми так называемых Городов. Правда, никто из них не мог сравниться с Ланкмаром, единственным городом Внутреннего моря, который стоил своего имени.

А. был он в своей комнате, в разбросанном «— низком, не обнесенном стеной, но все же стройном, деревянном дворце Моварла. Четыре дня назад Мышатник уплыл на «Скуинде» в Ланкмар с грузом леса, который экономный Слинур погрузил на корабль, чтобы доложить Глипкерио о доставке четырех пятых зерна, о черном предательстве Хисвцнаи Хисвет и об остальном сумасшедшем приключении. Фафхрд, тем не менее, решил остаться в это время в Кварч Наре.

Для него это было прекрасное место не потому, что он нашел здесь любовь красивой девушки, Хренлет.

Фафхрд медленно сел в постели, но сознание было отчасти сдавлено. Он не снял ни ботинок, ни какой-нибудь, другой одежды, и даже не отвязал: свой короткий топор, лезвие которого, к счастью оказавшееся в толстых кожаных ножнах уперлось ему в бок. Все же он был полон чувства мегасчастливого завершения. Да, он все же не был уверен, но это было великое чувство.

Не открывая глаз и не двигаясь ни на малейшую, часть толщины ланкморской пенни векового возраста, он сориентировался.

Слева в пределах досягаемости руки, должен был быть большой оловянный кувшин белого вина. Даже сейчас он мог чувствовать его холод. Хорошо.

Справа — легко достать — Хренлет… Он мог почувствовать ее тепло и слышать звук ее храпа, очень громкий в самом деле.

В самом деле. Хренлет ли это, или во всяком случае, только Хренлет? Она была очень веселой последней ночью перед тем, как он подошел к игральному столу, игриво угрожая ему познакомить со своей рыженькой и страстной кузиной из Осл Хруспа, где они нажили огромное богатство на рогатом скоте… Могло случиться ли, что… во всяком случае, также хорошо или даже лучше.

В то время как на его пушистых подушках… О, здесь было объяснение этому сформировавшемуся чувству удовлетворения!

Поздней ночью он выгреб последний золотой ланкмарский рилк, последний золотой кварчнарский гронт, последнюю золотую монету восточных земель, Квармола или еще откуда-нибудь! Да, он помнил это хорошо, он вытащил их всех — ив самой простой игре — шесть или семь — где банкир выигрывает, если угадывает число монет, которые игрок держит в своей руке.

Эти дураки из Восьми Городов не поняли, что они пытались сделать свои кулаки больше, когда держали шесть золотых монет, и сжимали, когда держали семь. Да, он обчистил все их карманы и все внутренние мешочки. В конце он безумно поставил четверть своих выигрышей Против странно выгравированного тонкого оловянного свистка, полагая, что он обладает таинственными свойствами, и выиграл его тоже. Затем он отсалютовал им всем и, шатаясь тяжело ушел, счастливый, нагруженный золотой, как галеон с сокровищами, к кровати Хренлет. К Хренлет Ли?

Он был не уверен.

Фафхрд позволил себе сухой, скребущий звонок. Был ли человек когда-либо так счастлив? Около левой руки вино, около правой — прекрасная девушка, наиболее похоже, что две, поскольку из-под простыни доносился сильный, приятно пахнувший запах.

Пахла-ли это, брал ее сочно фермерская или пастушья рыжая дочь? Пока под подушками…

Он с удивлением повернул голову.

Он не мог ясно почувствовать плотную выпуклость кошеля с золотыми монетами, так как подушек было много, и они были толстыми, но он мог представить его себе.

Он попытался вспомнить, почему он сделал эту последнюю, легкомысленную ставку. Этот хвастун с, курчавой толовой утверждал, что этот тонкий оловянный свисток достался ему от мудрой женщины и что он вызывал тринадцать весьма полезных животных какого-то вида.