Фриц Лейбер - Шпаги дьявольщины [иллюстрации Сергея Пояркова]

Он пришпорил гнедого и пустился галопом в сторону Клелг Нара, насвистывая жуткий, но быстрый марш минголов,

Нехвон — это большой пузырь, несущийся вперед через воды бесконечности, как воздушное шампанское или — для моралистов — как шар вонючего газа из грязнейшего, кишащего червями болота,

Ланкмар — это континент, прочно сидящий на твердых водах внутри пузыря, зовущегося Нехвон, с горами, холмами, городами, равнинами, изогнутыми побережьями, пустынями, озерами, болотами и пшеничными полями, источником богатства континента с другой стороны Хлала, величайшей реки.

На краю северного континента, на восточной банке Хлала был расположен хозяин пшеничных полей и своего богатства город Ланкмар, старейший в мире, Ланкмар, окруженный толстыми стенами против варваров и зверей, с толстым дном против ползучих растений, пресмыкающихся и грызунов.

На юге города Ланкмар были расположены Пшеничные ворота. Их двадцатифутовая толщина и тридцатифутовый пролет часто отражали скрипящий звук волочимых волами фургонов вывозивших золотистое, сухое, съедобное ланкмарское сокровище.

Также были Великие Ворота, самые большие и наиболее знаменитые, и более маленькие Конечные Ворота. Далее были Южные Казармы с их одетыми в черное солдатами, Квартал Богачей, Парк Удовольствий и Плаца Темных Наслаждений. Следующая была Улица Проституток и улицы других ремесел. За ними, пересекая город от Болотных Ворот до доков шла улица Богов с ее многочисленными лживыми фанатиками Богов в Ланкмаре и ее единственным приземистым храмом Богов из Ланкмара, более похожим на старинное надгробие, кроме своей высокой квадратной, вечно молчаливой колокольни. Затем были трущобы и не имеющие окон дома знати, большие башни с зерном, похожие на гигантский лес из пней размером в дом. В конце, концов, встав лицом к Внутреннему Морю на севере и Хлалу на западе, были Северные Казармы и на твердой, обработанной морем скале — Цитадель и Радужный Дворец Глипкерио Кистомаркеса.

Похожая на подростка девушка-служанка, неся на своей бритой голове с помощью короны-кольца большой поднос со сладкой едой и с наполненными серебряными кубками, похожая на связанного ходока, топала по зеленой прихожей Голубого Аудиенц-Зала. На ней были одеты черные кожаные ошейники вокруг шеи, запястий и тонкой талии. Яркие серебряные цепочки немного короче, чем ее руки, были приделаны к ее ожерельям на запястьях для того, чтобы ее руки не дотягивались до пищи Глипкерио или даже до подноса, а чувство равновесия каждой девушки было совершенным. Кроме ее ошейников, она была совершенно нагой. За исключением коротко подстриженных ресниц, она была всецело обритой — одно из причудливых желаний монарха, чтобы ни один волос не упал в его суп. Она выглядела как кукла, у которой парик приклеен, а брови покрашены.

Изразцы морского цвета, облицевавшие зал, были шестиугольными и большими, как ладонь руки. Большинство были плоскими, но то там, то здесь были изразцы с фигурами морских созданий: моллюсков, осьминогов, морских коньков.

Девушка была почти на пол-пути к узкой, занавешенной арке, ведущей в Голубой Аудиенц-Зал, когда ее взгляд остановился на изразце в полу, уходившем от арки куда-то влево» Он был с фигурой морского льва.

Он поднимался на высоту большого пальца, похожий на люк, и глаза с черным блеском отвернулись от нее.

Она вздрогнула с головы до ног, но ее, плотно сжатые губы не издали ни звука. Кубки слабо звякнули, поднос начал соскальзывать, но она опять сохранила равновесие мягким ныряющим движением и затем пошла большими, полными страха шагами вокруг страшного изразца, насколько могла вправо так, что край подноса оказался едва ли на расстоянии ширины пальца от стены.

Прямо под краем подноса, как будто это была крышка портика, открылся плоский зеленый изразец в стене, как дверь, и высунулась черная крысиная морда с обнаженными зубами.

Девушка конвульсивно отпрянула, все еще в полном молчании. Поднос свалился с ее головы. Она попыталась поддержать его.

Изразец, клацнув, широко открылся. Из отверстия выбралась длиннотелая черная крыса. Поднос стукнулся о плечо девушки, она тщетно потянулась к нему своими согнутыми руками, затем поднос ударился о пол с нервным лязгом, и все разлитые кубки покатились.

Когда умолкли серебряные отзвуки, послышались только быстрые мягкие «топ-топ» ее босых ног, бежавших по обратному пути, каким она пришла. Один кубок повернулся в последний раз. В зеленой прихожей наступила пустынная тишина.

Через двести ударов сердца она была нарушена долгими приглушенными звуками шагов босых ног. Тем путем, которым убежала девушка, возвращался отряд. Первые вошли коричневые повара в белых халатах, с бритыми головами и настороженными глазами. Каждый был вооружен резаком в одной руке и длинной вилкой — в другой, вторые — два обнаженных и бритых поваренка, несущих множество мокрых и сухих тряпок и метлу из черных перьев. За ними шла девушка. Ее серебряные цепи были зажаты в ее руке, чтобы они не бряцали из-за ее дрожи. Позади нее шла чудовищно откормленная женщина в одежде из толстой шерсти, которая подходила к ее двойным цепям, толстым пальцам и чудовищно толстым ногам и лодыжкам. Ее черные волосы были собраны в большой круглый узел, проткнутый длинными, с черным отливом булавками, так что казалось, что она носила на своей голове колючую планету.

Казалось, она была лишь футляром, поскольку ее задыхающееся лицо отягощалось жиром угрюмости и ненависти. Ее черные глаза всматривались твердо и все подозревающе из складок жира, в то время как черные усики, подобно призрачной черной многоножке, пересекали ее верхнюю губу. Вокруг своей широкой талии она носила широкий кожаный пояс, на котором на расстоянии висели ключи, плети, цепи и кнуты. Поварята верили, что она умышленно нарастила горы жира, чтобы не позволять звенеть им и таким образом незаметно шпионить за-Ними, когда она подходила.

Сейчас толстая кухарская королева и хозяйка дворца злобно высматривала в прихожей, затем развела своими бугристыми ладонями, поглядев на девушку. Ни один из зеленых изразцов не был смещен.

Как в немом спектакле, девушка горячо кивнула, указывая от талий на изразец с морским львом, затем с дрожью пробралась вперед между пролитыми кубками и дотронулась до него пальцами.

Один из поваров быстро встал на колени и мягко обстукал изразец и окружавшее его суставом пальца. Все время слабый звук был одинаково твердым. Повар попытался всунуть концы своей вилки под изразец с морским Львом с каждой стороны, но неудачно.

Девушка побежала к стене, где открылась другая полированная дверь, и дотянулась до голых изразцов. Ее тонкие руки беспомощно дернулись. Другой повар ударил по изразцам, которые она указывала, без глухого стука.