Фриц Лейбер - Шпаги дьявольщины [иллюстрации Сергея Пояркова]

Другие с копьями наготове заполнили три других двери и появились даже в галерее.

Направив длинные, белые пальцы на Мышатника, Глипкерио завизжал:

— О, самый неверный, Серый Мышатник! Хисвин намекал мне о твоих действиях против меня, а сейчас я поймал тебя при этом!

Неожиданно Мышатник присел на корточки и потянул напряжением обеих рук за большое, углубленное железное кольцо.

Толстый квадратный люк, сделанный из твердого дерева, поднялся вместе с кафелем, повернувшись на петлях.

— Вниз! — приказал он Рифе.

Она повиновалась с похвальным спокойствием. Сгорбившись, Мышатник последовал за ней, позволив крышке упасть. Она захлопнулась вовремя, чтобы отбить острия двух копий, брошенных в Мышатника, и, вероятно, с мыслью сделать из них рычаг для рук, чтобы поднять потом крышку. Мышатник подумал про себя, что восхитительные клинья из этих застрявших наконечников из коричневого железа будут крепко держать люк.

Сейчас он был в абсолютной темноте, но ранее он увидел форму и длину каменных ступеней и пустое место, облицованное каменными плитами, под примыкавшей, покрытой селитрой стеной. Опять взяв Рифу за руку, он провел вниз по ступенькам через песчаный пол в паре ярдов от стены. Затем он оставил девушку и нащупал в своем кошельке кремень, свой трут, железяку и короткую, толстую свечу.

Сверху донесся треск. Это, без сомнения, был треск ломавшегося копья, как будто кто-то пытался вытащить застрявший наконечник.

Затем кто-то заглушил его приказом:

— Оставь!

Мышатник усмехнулся в темноте, думая, что это заклинит наконечник из коричневого железа еще плотнее.

Посыпались маленькие искры, прозрачное пламя засветилось на кончике трута, маленькое, круглое пламя, похожее на золотое насекомое с сапфировым центром появилось на верхушке свечи и начало уверенно увеличиваться. Мышатник щелчком потушил трут и поднял свечу рядом с головой. Ее пламя неожиданно стало большим и ярким.

В следующий момент руки Рифы сцепились вокруг него, и она начала задыхаться с пересохшим ртом в ужасе рядом с его ухом.

Окружив их с трех сторон и обратив их спиной к старинной каменной стене с ее бледными кристаллическими пятнами,

стояла дюжина рядов молчаливых крыс, построенных полукругом на расстоянии длины копья — сотни, даже тысячи чернущих длиннохвостых, и еще больше вываливало из множества нор у основания стены в подвале, которая была то тут, то там загромождена бочонками и мешками.

Мышатник внезапно усмехнулся, бросил трут, сталь и кремень обратно в кошелек и нащупал что-то другое.

Между тем, он заметил высокую, узкую нору около себя, недавно прогрызенную или, возможно, высеченную и обработанную киркой, судя по кусочкам раствора и маленьким осколкам камня, разбросанным перед ней. Крысы из нее не выползали, но он был осторожен на этот счет.

Мышатник вытащил квадратную черную бутылочку Шееблы, размотал повязку и вытащил кристаллическую затычку.

Грубые тупари на кухне сейчас над головой заколотили по крышке — еще одна бесполезная атака!

Крысы все еще выбирались из нор в таком количестве, что они грозили стать черным ковром, покрывавшим весь пол подвала, кроме маленького пространства, где Рифа держалась за Мышатника.

Он улыбнулся, поднес бутылочку к губам, немного попробовал, задумчиво подержал на языке, поднял бутылочку и позволил ее содержимому, слабо булькая, перейти в его рот и далее в горло.

Рифа, не рассоединяя рук, сказала немного укоризненно:

— Я тоже могу выпить немного вина.

Мышатник, счастливо подняв на нее брови, объяснил:

— Это не вино. Это волшебство.

Ее собственные брови были выбриты, а то они наверняка поднялись бы в изумлении. Он подмигнул ей, отбросил бутылочку в сторону и уверенно стал ждать прихода своих антикрысиных сил, какие бы они ни были.

Сверху донесся стон металла и медленный скрип крепкого дерева. Сейчас они действовали правильно, с помощью засова. Явно, ловушка должна открыться как раз в тот момент, когда Глипкерио станет свидетелем победы Мышатника над крысиной армией. Все складывалось прекрасно.

Черное море до сих пор молчаливых крыс начало волноваться, и оттуда донесся яростный писк и шум маленьких зубов.

Лучше и лучше! — этот, похожий на военный, вид, должно быть, вдохнул в их поражение какую-то жизнь.

Он лениво заметил, что оказался в центре розового пятна грязи, которое он, должно быть, не заметил в спешке и в волнении. Он никогда не видел такой почвы в подвале.

Его глазные яблоки, как ему показалось, опухли и немного горели, и внезапно он почувствовал в себе силы бога. Он взглянул на Рифу, чтобы подбодрить ее, чтобы он не боялась того, что сейчас могло произойти — скажем, его тело засветится золотым огнем или два ярко-алых луча из его глаз вспыхнут, чтобы иссушить крыс или нагреть их до взрыва.

Затем он спросил себя: «Залезть на Рифу?»

Розовое пятно стало большой лужицей, загнутой над подошвами его ботинок.

Раздался раскалывающийся звук, и из кухни на массу крыс брызнул свет.

Мышатник с ужасом, как дурак, уставился на них. Они были такими же большими, как коты! Нет, черные волки! Нет, ужасные черные люди на четвереньках. Он схватился за Рифу и обнаружил себя тщетно пытающимся обнять своими руками гладкую белую икру толщиной с собранную колонну.

Он посмотрел вверх на удивленное и полное страха лицо Рифы на высоте двух этажей. Тут в его ушах эхом прокатились слова Шееблы, сказанные невнимательно, дьявольски непонятные: «Встань на верный путь, чтобы справиться с ситуацией».

О, да, в самом деле!

Грязная лужица и ее серая кайма стали еще больше, и он оказался в ней по щиколотки.

Он схватился за ногу Рифы моментом позже со слабой и неприятной надеждой, поскольку как оружие, так и его одежда, которые соприкасались с ним, уменьшались вместе с ним. Она может также уменьшится при его прикосновении. Он, в конце концов, должен иметь товарища.

Возможно, к его чести, он не стал орать: «Подними меня!»

Случилось лишь то, что сверху загремел глубокий, невнятный голос из уст Рифы, больших, как окаймленный красный щит:

— Что ты делаешь? Я боюсь. Вызови магию.

Мышатник отпрыгнул от телесной колонны, шлепая по розовому, гладкому веществу, почти скользя по нему, и выхватил свою шпагу-Скальпель. Он был чуть больше иглы для починки парусов. В то время как свеча, которую он держал в левой руке, была размеров, подходящих для того, чтобы осветить комнату в кукольном домике.

Раздался громкий, смущенный, усиленный гомон и топот лап, воинственные крики оглушили его, и он увидел огромных черных крыс, бросившихся на него с трех сторон рядами, подпрыгивая на серую ступеньку, затем они зашлепали по розовой грязи, вызывая в ней рябь.