Фриц Лейбер - Шпаги дьявольщины [иллюстрации Сергея Пояркова]

Рифа, пораженная ужасом, наблюдала, как необъяснимо уменьшившийся спаситель повернулся через осколок скалы, приземлился в розовых брызгах и, размахивая своей розовой шпажкой перед собой, прикрыв свою кукольную, свечу плащом и опустив голову, нырнул в крысиную нору позади нее.

Крысы бегом, слегка задевая ее лодыжки и кусая друг друга, бросились, чтобы быть первыми в норе за Мышатником.

В других местах крысиная стая исчезла в других норах. Ни одна крыса не осталась достаточно долго, чтобы укусить ее за ногу.

Ее нервы не выдержали. Ее первые шаги перемешали розовую грязь и серую пыль. При этом она закричала и побежала вверх по ступенькам. Крысы уклонялись из-под ее ног. Она выцарапала себе путь среди нескольких стражников, влетела с расширенными глазами на кухню и осела, рыдая и тяжело дыша, на кафель. Саманда защелкнула цепь на ее ошейнике.

Фафхрд, с руками, соединенными в кольцо выше и перед головой, чтобы избежать удара по черепу от вспышек, а также неожиданных царапин на лице от паутины, от похожих на призрачные пальцев и от тонких крыльев, наконец увидел зубчатое, зеленое зарево впереди.

Вскоре он вышел из черного туннеля в большую, со множеством выходов пещеру…

Что-то горело в центре ее каменного пола зеленым огнем, который поддерживался бревнами кроваво-красного цвета, двумя худыми, в изорванных туниках, быстроглазыми мальчишками, которые выглядели как типичные уличные мальчишки из Ланкмара или Ильтмара, или любого другого упадочного города. У одного под левым глазом был морщинистый рубец. С другой стороны огня от них на низком, широком камне сидела неприлично толстая фигура, так хорошо одетая и закрытая капюшоном, что ни кусочка ее лица или рук не было видно.

Он сортировал большую кучу высушенных объедков и осколков горшков, держа их через черную ткань своих сверхдлинных свисавших рукавов, и проверял их, поднося их к голове почти внутрь капюшона.

— Добро пожаловать, мой Добрый Сын — сказал он Фафхрду.

Его голос был похож на дрожащую, сладкую флейту.

— Какой счастливый случай привел тебя сюда?

— Ты знаешь! — резко сказал Фафхрд.

Он шагнул вперед до того самого места, где он мог смотреть через скачущий зеленый огонь в черный овал, защищенный передним краем капюшона.

— Как помочь Мышатнику? Что с Ланкмаром? Почему — во имя всех богов смерти и разрушения — так важен этот оловянный свисток?

— Ты говоришь загадками, Добрый Сын — ответил успокаивающий голос флейты.

Обладатель его возвратился к сортировке объедков.

— Какой оловянный свисток? В каких неприятностях сейчас Мышатник? Безрассудная молодость! А что с Ланкмаром?

Фафхрд выпустил поток проклятий, который бесследно прогрохотал среди сталактитов над головой. Затем он вытащил из своего кошелька маленький черный цилиндрик, послание Шееблы, и держал его между указательным и большим пальцами, которые трясло от ярости.

— Посмотри, тот-кто-не-знает-ничего! Я оставил любимую девушку, чтобы ответить на это, а сейчас…

Фигура в капюшоне щебечуще засвистела, и по этому сигналу черная летучая мышь, о которой Фафхрд забыл, приземлилась с его плеча, выхватила острыми зубами из его сжатых пальцев записку и приземлилась на толстую, скрытую рукавом руку или щупальце, или чем бы еще оно ни было. Это поднесло летучую мышь к отверстию капюшона, которая любезно залетела внутрь и там исчезла в угольной черноте.

Затем последовал пискливый, неразумный, приглушенный капюшоном диалог, пока Фафхрд приставил свои руки к губам и раздражался. Двое худых мальчишек скрытно усмехнулись ему и дерзко перешептывались. Их яркие глаза никогда не покидали его. Наконец щебечущий голос сказал:

— Сейчас это ясно для меня. О, терпеливый Сын. Шеебла Безглазое Лицо и я не жалели сил — небольшая колдовская потасовка — и сейчас он ищет, как усилить свои позиции. Ну, ну, первые успехи Шееблы! Хо-хо-хо!

— Очень смешно! — проворчал Фафхрд — Спешка — это главное в нашем разговоре. Затопляемая Земля поднимается, гоня свою воду, когда я входил в пещеру. Моя быстрая, но заезженная лошадь щиплет снаружи твою скаредную траву. Чтобы преодолеть Затопляемую Землю до того, как она встанет на место, я должен уйти в течение получаса. Что я должен сделать с Мышатником, Ланкмаром и этим оловянным свистком?

— Добрый Сын, я ничего об этом не знаю — просто ответил другой — Только желания Шееблы, как воздух, ясны для меня: О хо-хо, подумать, что он… Подожди, Фафхрд! Не громыхай сталактитами Чшять. Я не заколдовал их против падения. Во вселенной не существует чар, через которые настоящий товарищ не сможет прорваться. Я советую тебе никогда не бояться. Но я должен сначала сделать предсказание. Рассыпьте, ребята, золотую цепь, но экономно, не потеряйте. Она стоит в десять раз больше, чем в не растворенном состоянии.

Двое мальчишек — каждый залез в сумку позади себя — бросили в основание зеленого пламени блестящий золотой водоворот. Пламя мгновенно потемнело, хотя поднялось высоко, даже без копоти. Наблюдая за ним сейчас в почти по-ночному темной пещере, Фафхрд подумал, что мог бы увидеть мимолетные, искаженные тени высоких горбатых людей, зверей с низкими плечами, прекрасных восковых танцующих женщин и тому подобное, но все было нечетким или даже без намека на жизнь.

Затем из большого капюшона вышли к темнеющему огню два зеленоватых овала, каждый с вертикальной черной полосой, похожие на драгоценные кошачьи глаза. В полу ярде от капюшона они остановились и замерли в готовности. К ним на скорости присоединились два больших, оба разошлись и перемещались быстрее. Затем один пришелся сверху аркой над огнем до тех пор, пока он не оказался в опасности испечься. Наконец, два, которые дрейфовали с противоположной стороны, почти невозможно далеко вокруг огня, стали наблюдать с места рядом с Фафхрдом.

Щебечущий голос здраво сказал:

— Лучше всего смотреть на проблему со всех сторон.

Фафхрд соединил свои лопатки и сдержал дрожь. Этого только не хватало — показать, что ты смущен, наблюдая за тем, как Нингаубле посыпал свои семь глаз на их, по-видимому, неопределенные растяжимые беседы, особенно в случаях, когда он, застенчивый, как девственница в купальном халате, держал их скрытно.

Прошло так много времени, что Фафхрд начал в нетерпении щелкать пальцами сперва быстро, затем более искусно.

Он посмотрел на пламя. В нем не было ничего, кроме мучившихся, вспенившихся теней.

Наконец зеленые глаза залетели снова в капюшон, как сверхъестественный флот, возвращающийся в порт. Пламя опять стало ярко-зеленым, и Нингаубле сказал:

— Добрый Сын, сейчас я понял твою задачу и ответы на нее, но только частью. Я видел много, но все же не могу объяснить всего. Серый Мышатник сейчас как раз на двадцать пять футов ниже самого глубокого подвала во дворце Кистомаркеса Глипкерио, но он не похоронен и не мертв, хотя в двадцати четырех случаях из двадцати пяти он мертв, В подвале, который я упомянул. Но он жив.