Фриц Лейбер - Шпаги дьявольщины [иллюстрации Сергея Пояркова]

Все еще сладострастно рассматривая это поразительно гордое существо, когда она проходила мимо него в золотой, всей в рубинах маске, он пошел медленнее, столкнувшись с крупной крысой, одетой в одежду и маску из горностая, слишком волосатой — с длинной толстой золотой цепочкой вокруг шеи, а вокруг олдерменской талии с усеянным золотом поясом, с которого свешивалась тяжелая сумка ?глухо звякнувшая при столкновении с Мышатником.

Прощелкав: «Простите, купец!», при задыхающемся визге последнего, Мышатник пошел дальше, даже не взглянув назад.

Он самодовольно усмехнулся под маской. Эти крысы были круглыми дураками или, возможно, уменьшение в размере заострило его и так острый ум.

На миг он захотел повернуть назад, заманить и раздеть толстого спутника, но тотчас понял, что в человеческом мире звенящие куски золота будут меньше, чем требуется.

Эта мысль заставила его размышлять над проблемой, которая смутно его ужасала с тех пор, как он попал в крысиный мир. Шеебла сказал, что действительно продолжается, вероятно, он вырастет до нормального размера так же быстро, как он уменьшился. Случись это в норе или даже в зале высотой в пол фута с колоннами, это будет катастрофой. Эта мысль заставила его вздрогнуть.

Сейчас Мышатник не имел в мыслях оставаться на девять часов в крысином мире. С другой стороны, ой совершенно не хотел уходить сразу. Приключения в Ланкмаре в качестве живой серой куклы почти наполовину ночи не привлекали его.

Также было стыдно, особенно, если при размере с куклу он должен будет доложить свои важные мысли о крысином мире Глипкерио и Олегния Мингольское Несчастье, возможно, с наблюдающей Хисвет… Кроме того, он уже был в огне от планов убийства крысиного короля, если он был, или срыва их явного плана захвата. Он странно почувствовал большое полу доверие и все же не понял, что это было из-за того, что он сам был таким же высоким, как Фафхрд, относительно, а не самым маленьким человеком, которым он был всю жизнь.

Тем не менее всегда была возможность, что из-за какой-нибудь непредвиденной случайности он может оказаться без маски, взятым в плен и заключенным в крошечную камеру. Это была паническая мысль.

Но даже волнующей была мысль о главной проблеме времени. Оно двигалось для крыс быстрее или медленнее?

У него сложилось впечатление, что жизнь и все процессы здесь двигались в более быстром темпе. Не было ли это правдой?

Правда ли, что он сейчас явно слышал крысиный ланкмарский, который до этого звучал как писк, потому что его уши слышали быстрее, или из-за того, что просто стали меньше, или потому, что большинство крысиных голосов произносили речь чересчур высоко для человеческих ушей, чтобы слышать, или даже потому, что крысы говорили на ланкмарском только в своих норах? Он тайком нашел свой пульс. Он казался таким, как всегда.

Но не может же быть, чтобы равно увеличили скорость и его чувства, и скорость мышления, так что он не заметил разницы? Шеебла что-то говорил о дне, длящемся десятую часть миллиона ударов сердца. Был ли это день крысиный или человеческий? Были ли крысиные часы так коротки, что девять крысиных часов могли пройти примерно за сто человеческих минут? Он почти поддался искушению броситься наверх по первой увиденной лестнице.

Нет, погоди. Если время измеряется пульсом, а его пульс нормален, тогда он не должен здесь спать, чтобы успеть? Это действительно приводило в замешательство.

— Срам, колбасы, кошачьи потроха и жареные собачьи глаза! — услышал он свое искреннее проклятие.

Во всяком случае, некоторые вещи были ясны. До того, как он посмеет отдохнуть или вздремнуть, пусть только поспать, он должен понять способ измерения времени в подземном мире. Также, чтобы разобраться в крысиных ночах и, днях, он должен быстро узнать о ночных привычках грызунов. Для какой-то цели его мозг возвратился опять к высокой крысе с парой строптивых землероек. Он сказал себе, что это нелепо. Сон и сон, а он очень короток, если спишь с другим.

Он вышел из своего туннеля, чтобы полностью осознать, что его чувства некоторое время говорили ему: этих гуляк стало меньше, ветерок стал более влажным, холодным и свежим, а также пахнущим морем, колонны впереди из настоящей скалы, в то время как через двери, высеченные между ними, виднелся желтый свет, еще не яркий, мерцающий и совершенно непохожий на свет огня светящихся жуков, червей и маленьких факелов.

Он прошел через мраморную дверь и заметил мраморные ступеньки, шедшие вниз.

Затем он ступил между двумя скалистыми колоннами и остановился на краю удивительного места.

Это была грубо высеченная пещера со множеством крыс, высоких и гораздо более широких, и наполненная едва волновавшейся морской водой, которая передавала слабый поток желтого света, который струился через большую широкую дыру под водой примерно на глубине крысиного копья и в другом конце пещеры с блестящим потолком. Вокруг этого морского озера на расстоянии около двух крысиных копий над водой проходила, скорее, узкая скалистая дорога, выглядевшая частью естественной, частью высеченной и обработанной, на которой он стоял. В дальнем конце в тени над большой подводной дырой он мог неясно рассмотреть фигуры и блестящее оружие полудюжины или примерно так бездвижных крыс, по-видимому, настороже.

Пока Мышатник наблюдал, желтый свет стал еще желтее, и он понял, что это должно быть свет после полудня, несомненно, полдень дня, в который он попал в крысиный мир. Так как восход был в шесть часов, а он попал в крысиный мир после трех, то он провел здесь более трех из его девяти часов. Самое важное, что он связал течение времени в крысином и большом мире, и он почувствовал нечто, похожее на удовлетворение.

Он также вспомнил «мертвых крыс», которые, кажется, упали из клетки, сброшенной из дворцового окна во Внутреннее Море после демонстрации Хисвином его заклинания. Они могли преспокойненько проплыть под водой в эту пещеру или в любую другую, похожую на эту.

Ему в голову также пришла мысль, что он раскрыл секрет влажного ветра. Он знал, что сейчас был прилив на час или приблизительно, и вовремя поднятая вода выдавливала воздух через зал.

При низком приливе большая дыра частью должна быть под водой, позволяя воздуху в пещере освежаться.

Возможно, некоторые из этих крыс были немного более бесхитростными, чем он думал.

В этот миг он почувствовал легкое, нечеловеческое прикосновение к его правому плечу. Обернувшись, он увидел отступившую назад от него с обнаженной рапирой, отклоненной немного в сторону, одетую в черное, в черной маске, крысу, которая помешала ему скрыться.

— Что это значит? — угрожающе провизжал он — Безволосый хвост Бога, почему меня преследуешь, ты, черная собака?!