Фриц Лейбер - Шпаги дьявольщины [иллюстрации Сергея Пояркова]

— Это слишком маленький комплимент — сказала она.

И грациозно развалилась на спине.

— Я не могу в него поверить.

— Верьте! Вы должны! — властно заявил Мышатник.

Он ступил вперед.

— Знайте, что мое намерение в этом случае — не говорить с вами через плечо Фрике, вашей дорогой компаньонки, а в более близкой степени.

— Вы думаете, что я — не Хисвет! — парировала она.

Мышатник надеялся, что это было ложным негодованием.

— Иначе вы никогда не осмелились бы на такое богохульство!

— Я надеюсь на дальнейшее! — объявил Мышатник с мягким любовным ворчанием.

Он шагнул вперед более быстро. Гадюка яростно забилась, ударяясь о серебряные прутья, лязгая, гремя и еще более шипя. Тем не менее, Мышатник, кинув пояс со шпагой на край кровати, бросился бы прямо на Хисвет, поставив на кровать колено, если бы Фрике в этот момент не бросилась и не оказалась между ними на простой льняной простыни с подносом с маленькими графинами со сладким вином, с кристальными кубиками для питья и с тарелками со сладкими лакомствами на них.

Не полностью закрытый, Мышатник вытянул свою руку и сорвал маску из фиолетового шелка с лица, скрытого под ней.

Одетая в фиолетовую перчатку рука мгновенно выхватила у него маску, но не одела ее снова и перед ним было худое треугольное лицо Хисвет, пылавшие щеки, яркие красные глаза, но надутые губы, усмехавшиеся достаточно, чтобы показать очень выделявшиеся жемчужные верхние резцы, все обрамленное в рамку из серебристо-белых волос, переплетенных, как у Фрике, но с более тонкой проволокой из серебра в две косы, которые свешивались до талии.

— Ну, что ж… — сказала она.

Она улыбалась.

— Я вижу, что ты самый порядочно-наглый, и что я должна защищаться.

Опустив руку вниз со своей стороны кровати, она вытащила длинный, с тонким лезвием и с золотой ручкой кинжал. Игриво махнув им на Мышатника, она сказала:

— Сейчас подкрепись из кубков и тарелок, которые перед тобой, и отведай превосходное мясо, дорогой гость.

Мышатник исполнил, налил себе и Хисвет.

Он краем глаза заметил, что Фрике, бесшумно двигаясь в своей шелковой одежде, скатала сапоги Грига и перчатки в его белый капюшон и одежду и положила их на стул рядом с картиной человека и леопарда, и что она сделала аккуратный узелок из остальных вещей Мышатника — его собственных вещей — и положила его рядом с первым. Он подумал, что она самая энергичная и предусмотрительная служанка и очень преданная своей хозяйке, слишком преданная. Он пожелал в этот миг, чтобы она вышла и оставила его наедине с Хисвет, но она, казалось, не собиралась этого делать, а Хисвет не приказывала ей удалиться, так что больше не отвлекаясь, Мышатник начал тихую любовную игру, ловя одетые в фиолетовое пальцы левой руки Хисвет, когда они двигались в направлении конфет, или щупал края ее фиолетовой одежды, во втором случае напоминая о разногласии в степени их одетости и предлагая исправить это снятием одного или двух пунктов ее одежды. Хисвет, в свою очередь, ловко тыкала своим кинжалом в его хватавшую руку, пытаясь как будто приколоть ее к подносу или кровати, и он должен был вовремя отдергивать ее.

Это была забавная игра, этот танец руки и острого, как игла, кинжала, или казалась забавной для Мышатника, особенно после того, как он осушил кубок или два огненного бесцветного вина, и он, когда Хисвет спросила его, как он попал в крысиный мир, весело рассказал ей историю черного зелья Шееблы, и как он сперва думал, что действие зелья — это дьявольски несправедливая, колдовская шутка, но сейчас он осчастливлен этим, как самым лучшим, что сделано в его жизни. Он отчасти выдумал свой рассказ, чтобы произвести впечатление, а его единственным побуждением было выиграть ее расположение и кровать.

Он закончил отвечать, рассоединив два пальца, чтобы позволить кинжалу Хисвет пройти между ними.

— Как вы и дорогая Фрике догадались, что я исполнял роль Грига?

Она ответила:

— Очень просто, милостивый шутник. Мы пришли, чтобы проводить моего отца с Совета, так как он, Фрике и я должны совершить еще одно важное путешествие в эту ночь. На расстоянии мы слышали, как ты говорил, и я узнала твой настоящий голос, вопреки твоему искусному шепелявению. После этого мы следили за тобой.

— Ах, я могу надеяться, что ты любишь меня так нежно, если ищешь для себя трудности, чтобы так хорошо обо мне знать — увлеченно пропел Мышатник.

Он отвел руку в сторону от шторма.

— Скажи мне, божественная, как получилось, что ты, Фрике и твой отец может жить и обладает большим авторитетом среди крыс?

Своим кинжалом она вяло указала куда-то в сторону стола с белыми и черными бутылочками, объяснив ему:

— Моя семья использовала то же самое зелье, что и у Шееблы, бесчисленное количество веков, а также белое зелье, которое возвращает нас к нормальному человеческому размеру. В течение этих веков мы скрещивались с крысами, приходя к божественно прекрасным монстрам, такими, как я, но также и к совершенно безобразным, даже по человеческим меркам. Эти последние из моей семьи навсегда оставались под землей, но остальные присоединялись к преимуществам и удовольствиям обитания в двух мирах. Скрещивание также привело к тому, что оказалось много крыс с человекоподобными руками и мозгами. Распространение цивилизации среди крыс — это, в основном, наша заслуга, и мы будем руководить, как высшие правители и правительницы, или даже как боги и богини, когда крысы будут управлять людьми.

Этот разговор о скрещивании и монстрах как-то напугал Мышатника и навел на мысль, даже вопреки его сильной привязанности к Хисвет. Он вспомнил старое подозрение Лукина на борту «Скуинда», что Хисвет под своей девичьей одеждой скрывает свое крысиное тело, и он удивился, какая форма была у грациозного тела Хисвет. Например, был ли у нее хвост. Но в общем он был уверен, что то, что он открыл бы под ее фиолетовой одеждой, удовлетворило бы его совершенно, особенно после того, как его влюбленность в дочку торговца пшеницей переросла почти все границы.

Тем не менее, внешне он не показал своего удивления, но спросил как будто лениво:

— Так твой отец — это Лорд Недействительный, и ты, и он, и Фрике регулярно перемещаетесь между большим и малым мирами?

— Покажи ему, дорогая Фрике — лениво приказала Хисвет…

Она подняла тонкие пальцы, чтобы скрыть зевок, так, как будто игра руки и кинжала начала ей наскучивать.

Фрике отошла от стены в место, где ее голова с ее естественно-блестящей черной оболочкой и заплетенной блестящей медью косой, поскольку она откинула назад свой капюшон, оказалась между клетками с карманной гадюкой и самыми бешеными скорпионами. Ее черные глаза были глазами лунатика, зафиксированными на вещах бесконечно далеких. Скорпион метнул свое мокрое жало между прутьями в дюйме от ее уха, раздвоенный язык гадюки дрожал от ярости напротив ее щеки, в то время как ее зубы стучали по серебряным прутьям и роняли яд, который маслом покрывал ее одетое в желтый шелк плечо, но она, казалось, ничего не замечала. Пальцы ее правой руки, тем не менее, двигались вдоль ряда медальонов, украшавших резервуар со светящимися червями и, не глядя вниз, они надавила на два из них.