Фриц Лейбер - Шпаги дьявольщины [иллюстрации Сергея Пояркова]

Толстая и страстная девушка потолстела даже более за последние несколько дней из-за объедания конфетами, чтобы успокоиться по причине горя матери и умерщвления ее любимой мартышки, и даже больше, чтобы унять свои слезы по самой себе. Но на миг, казалось, слабая ярость выполнила работу меда и сахара.

— Дядя! — крикнула она — Ты должен тотчас что-то сделать! Стража ушла. Ни одна из твоих служанок или пажей не отвечает на мой звонок, а когда я вышла, чтобы вызвать их, я обнаружила, что эта наглая Рифа — высекли ли ее? — подстрекает всех пажей и служанок взбунтоваться против тебя или сделать нечто равно буйное. В ее согнутой левой руке сидела живая, одетая в серое кукла, махавшая маленькой шпагой — конечно, это был тот, кто распинался — кви-кви! — побуждая к дальнейшим гнусностям.

— Ах, революция? — прорычала Саманда.

Она отставила Глипкерио в сторону и вытащила кнут и дубинку из-за пояса.

— Элакерия, присмотри за дядей. Ты знаешь, не делай оплошностей — добавила она хриплым шепотом.

Она выразительно постучала у виска.

— Между тем я покажу этим голым девкам и пацанам такую контрреволюцию — век не забудут.

— Не оставляй меня! — умолял Глипкерио.

Он бросился к ней на шею и опять повис на ней.

— Сейчас, когда Хисвин забыл обо мне, ты — моя единственная защита.

Часы пробили четверть первого. Голубые занавеси разошлись, и вошел Хисвин размеренными шагами, взамен своей обычной торопливой походки.

— Для хорошего или плохого я пришел в этот момент? — сказал он.

На нем была одета черная шапочка, тога и кожаный пояс, на котором висели чернильница, перья и сумка со свитками.

Сразу за ним вошли Хисвет и Фрике в спокойных черных одеждах. За ними закрылись голубые занавеси. Все три лица, окруженные черным, были серьезны.

Хисвин подошел к Глипкерио, который отчасти застыдился спокойствия и хорошего поведения новоприбывших, встал во весь рост на своих, в золотых сандалиях, ногах, привел немного в порядок нарушившиеся складки своей тоги и выпрямил вокруг своих золотистых локонов завязки мягкого растительного материала, что было всем, что осталось от венка из анютиных глазок после вспышки гнева.

— О, мой восхитительный повелитель — торжественно произнес нараспев Хисвин — я принес, тебе плохие вести.

Глипкерио побледнел и опять начал трястись.

— Первая новость: они звезды, чей приход заставил небеса моргать, как свечу, задутую черным демоном, погашены черными чарами океана неба. Короче говоря, она исчезла бесследно, таким образом, я не могу произнести свое заклинание против крыс. Кроме того, мой долг сообщить вам, что крысы ради политической цели уже захватили Ланкмар. Все ваши солдаты были полностью уничтожены в Южных Бараках. Все храмы захвачены, и каждый Бог из Ланкмара убит неожиданно в своей сухой ароматной постели. Крысы только медлят, конечно, если я объясню им, чтобы захватить ваш дворец и вашу голову.

— Тогда все потеряно — сказал Глипкерио.

Голос его дрожал, и он был бледен как мел. Повернув голову, он капризно добавил:

— Я говорил тебе, Саманда! Ничего не остается, как кроме последнего путешествия. Мир, адью! Нехвон, прощай! Я найду более счастливый…

В этот раз его движение к портику было остановлено сразу толстой племянницей и огромной дворцовой хозяйкой, окружившими его с двух сторон.

— Сейчас лучше слушайте — продолжил Хисвин более живым голосом — С большой для себя опасностью я вступил в контакт с крысами. Оказалось, что у них есть великолепная цивилизация, оказавшаяся во многих случаях лучше, чем человеческая. О, это молодая цивилизация. Эти мудрые грызуны получают удовольствие, и вы будете получать удовольствие от чувств уместности, когда вы узнаете их получше! Во всяком случае, крысы, уважающие меня — ах, это исключительно дипломатия, которую я выработал для вас, дорогой хозяин! — поручили мне передать условия капитуляции, которые оказались внезапно великодушными!

Он вытащил из своей сумки свиток и сказал:

— Я подведу итог.

Он прочитал:

— «…военные действия тотчас прекращаются… по приказу Глипкерио, переданному его глашатаями с жезлами власти… Огни, погашенные и поврежденные, будут исправлены в Ланкмаре ланкмарцами под руководством центра. Отремонтировать крысиные туннели, арки, проходы, уединенные места и другие комнаты людьми, соответственно уменьшенными в размерах. Все солдаты разоружены, готовы к отправлению, заключены в тюрьму и так далее. Все кошки, собаки, хорьки и другой сброд…» Ну, естественно. «Все корабли и все ланкмарцы на борту…» Это достаточно ясно. «Согласно этому каждый ланкмарец волен заниматься своим обычным делом, свободен во всех своих действиях и владениях…» Свободен! Вы это слышали? «Подчиняться только командам его личной крысы или крыс, которые будут находиться на его плече или иначе расположенных на нем или в его одежде».

Он указал на Глипкерио, который стоял очень бледным. Тело его и конечности начали опять дрожать, а на лице начался нервный тик.

— Но ваши крысы — быстро сказал Хисвин — из-за отличия вашей высокой должности вообще не крысы, а, скорее, моя дочь Хисвет и, временно, ее служанка Фрике, которые будут ухаживать за вами днем и ночью, будут наблюдать за вами и только наблюдать, выполняя каждое ваше желание при пустяковом условии, что вы будете выполнять каждую их команду. Что может быть прекраснее, мой дорогой хозяин?

Глипкерио уже пришел в себя.

— Мир, адью! Нехвон, прощай! Я найду…

Между тем он направился к портику, конвульсивно подпрыгивая и приседая в усилиях освободиться от державших его рук Саманды и Элакерии. Вдруг, тем не менее, он остановился и крикнул:

— Разумеется, я подпишу!

Он взял пергамент. Хисвин энергично провел его к кушетке и столу, тем временем готовя письменные принадлежности.

События развивались. Глипкерио дрожал так, что едва мог держать перо, а не то что писать. Его первое усилие, приложенное к перу, послало кометный хвост капель чернил по одежде всех окружавших, в том числе и на костлявое лицо Хисвина.

Все усилия сдержать его руку, сперва мягкие, а затем со всей силы, потерпели неудачу.

Хисвин щелкнул своими пальцами в явном нетерпении, затем внезапно указал пальцами на свою дочь. Она вытащила флейту из своей черной одежды и начала играть мелодичную, усыпляющую мелодию.

Саманда и Элакерия опустили Глипкерио лицом вниз на кушетку, одна за плечи, другая за лодыжки, в то время как Фрике, встав на одно колено, начала кончиками пальцев бить ему по спине от черепа до ягодицы в такт музыке Хисвет, оберегая свою левую руку с перевязанной ладонью.

Глипкерио продолжал конвульсивно дергаться, но постепенно сила этих потрясений тела уменьшилась, й Фрике смогла перейти от своих ритмичных ударов к ударам руками.