Фриц Лейбер - Шпаги дьявольщины [иллюстрации Сергея Пояркова]

Добрый Радомикс Кистомаркес. Недействительный был вызван из своего места уединения в трущобах и вместе со своими семнадцатью котами вступил в Радужный Дворец.

Глипкерио — его свинцовый корабль плотно обрушился на него под весом воды до тех пор, пока не принял его форму, поистине рукотворный гроб — продолжал погружаться в Подводный Ланкмар, но то ли чтобы достичь твердого дна, или только чтобы сохранить равновесие между мировыми пузырями в водах бесконечности — кто может сказать?

Серый Мышатник вытащил Кошачий Коготь из-за пояса Хрииста, немного удивляясь, что все крысиные трупы оставались размером с человека. Вполне вероятно, что смерть разрушает любое колдовство.

Фафхрд заметил издалека три лужи розовой слизи перед золотой кушеткой и осмотрелся в поисках чего-нибудь, что можно было набросить на это. Элакерия застенчиво запахнула вокруг себя покрывало. Он вытащил из угла разноцветный ковер, который был герцогским выкупом, и накрыл им.

По изразцам застучали копыта. В высоком и широком проеме, занавеси с которого были сброшены, появилась Крикшра, все еще на лошади и ведущая двух других жеребцов-вампиров с пустыми седлами.

Фафхрд спустил скелетообразную девушку вниз и тепло обнял ее, немного к удивлению Элакерии и Мышатника, но быстро сказал:

— Любимая, я думаю, что тебе лучше надеть твой черный плащ с капюшоном. Твои — голые кости для меня высшая красота, но для других, которые здесь находятся, они слишком необычны.

— Уж не стыдишься ты меня, а? О, глупый пуританский Грязный Народ! — заметила Крикшра.

Она кисло улыбнулась, но все же исполнила его просьбу. В то же время в ее глазах вспыхнули радуги.

Другие, к которым направился Фафхрд, состояли из членов Совета, солдат и различных родственников последнего повелителя, включая доброго Радомикса Кистомаркеса. Недействительного и его семнадцать кошек, сейчас каждую из которых нес и оберегал благородный, надеясь заработать расположение, что было очень похоже, следующего повелителя Ланкмара.

Не все из вновь прибывших были такими банальными.

Один, просигналив стуком копыт по изразцам, был мингольской кобылой Фафхрда, привязь которого была перекушена. 4

Она встала около Фафхрда и посмотрела налитыми кровью глазами на него, как бы говоря: «Я так уж легко освободилась. Почему ты не взял меня в бой?»

Крикшра потрепала нос свирепого животного и сказала Фафхрду:

— Ты явно человек, который пробуждает к себе глубокие чувства. Полагаю, что ты так же думаешь о себе?

— Никогда не сомневайся во мне, дорогая — ответил Фафхрд с нежной искренностью.

Среди новоприбывших и возвратившихся была Рифа, выглядевшая учтиво-счастливой, как кот, который полизал крема, или пантера, нанюхавшаяся веселителъного газа, и исключительно обнаженная, не считая трех кожаных ремней вокруг ее талии.

Она протянула свои руки Мышатнику:

— Ты опять большой!

Она обрадовалась:

— И ты убил их всех!

Мышатник обнял ее, хотя он нарочно сделал неудовлетворительное лицо и кисло сказал:

— Ты хорошо помогла! Ты и твоя обнаженная армия оставили меня, когда я очень нуждался в помощи. Надеюсь, вы прикончили Саманду?

— Конечно.

Рифа натянуто улыбалась, как пресыщенная леопардиха.

— Какое шипение она издавала! Посмотри, куколка, ее пояс власти три раза обернулся вокруг моей талии. О да, мы загнали в угол ее на кухне. Каждый взял себе булавку из ее прически. Затем…

— Избавь меня от деталей, дорогая — сразу прервал ее Мышатник — Это я девять часов был крысой со всеми крысиными гадкими чувствами, а это очень долго. Пошли со мной, любимая, ты должна кое-что сделать, прежде чем здесь рассеется толпа.

Когда они возвратились после недолгого отсутствия, Мышатник нес ящичек, завернутый в свой плащ, в то время как Рифа оделась в фиолетовый халат, вокруг которого на талии три раза был намотан пояс Саманды.

Толпа, казалось, уменьшилась.

Радомикс Кистомаркес Недействительный уже был неофициально провозглашен ланкмарским повелителем.

Он сидел, задумавшись, на золотой раковидной кушетке с семнадцатью кошками, а также улыбавшейся Элакерией, которая завернулась в покрывало, как сафари, вокруг своей фигурки.

Мышатник отвел Фафхрда в сторону.

— Эта девушка, что у тебя… — заметил он, скорее недостаточно о Крикшре.

— Да, не правда ли — мягко согласился Фафхрд.

— Ты должен был меня видеть — подхватил Мышатник — Я не имею в виду Рифу, я имею в виду свою Судьбу, она…

— Не позволяй Крикшре слышать этого слова — резко предупредил Фафхрд.

— Ладно, как бы там ни было, я хочу опять ее видеть — конспираторски продолжил Мышатник — Я только проглочу содержимое этой черной бутылочки и…

— Я возьму в этом инициативу на себя — резко объявила Рифа.

Она выхватила бутылочку из его рук, посмотрела на нее, затем метко выбросила через окно во Внутреннее Море.

Мышатник посмотрел на нее, когда она повернулась, с виноватой улыбкой.

Хлопая своей черной одеждой, чтобы освежиться, Крикшра вышла из-за Фафхрда.

— Представь меня своим друзьям, дорогой — приказала она.

Между тем вокруг золотой кушетки никак не уменьшалась толпа из членов Совета, благородных, придворных и офицеров. Дюжине новоприбывших были присвоены новые титулы.

Приговоры на вечное изгнание и конфискацию собственности были вынесены Хисвину и всем другим отсутствующим, виновным и невиновным.

Поступили доклады об успешной борьбе с огнем во всем городе и о полном исчезновении крыс с улиц города.

Были составлены планы полного уничтожения под городом крысиной метрополии Нижнего Ланкмара — искусные и сложные планы, которые для Мышатника не звучали очень практическими.

Становилось ясно, что при Радомиксе Кистомаркесе Недействительном Ланкмар будет более чем когда-либо управляться дурацкой и циничной фантазией.

В такие моменты становилось понятно, почему Боги из Ланкмара был раздражены этим городом.

Мышатнику и Фафхрду были высказаны равнодушные благодарности, хотя большинство из новоприбывших, казалось, не были полностью уверены в той роли, которую сыграли два героя в разгроме крыс, несмотря на то, что Элакерия рассказала о последнем бое, и о морском погружении Глипкерио.

Вскоре, явно, должны прорасти семена заговоров против Мышатника и Фафхрда в свято-тупом мозгу Радомикса, и их ярко-героические роли незаметно потемнели бы в темноте злодейства.

В то же самое время стало очевидно, что новый двор был выведен из себя беспокоившим бродяжничеством четырех зловещих коней, трех вампиров и одного мингольского, с присутствием живого скелета, поскольку Крикшра продолжала носить свой плащ и капюшон слишком свободно.