Фриц Лейбер - Шпаги дьявольщины [иллюстрации Сергея Пояркова]

Это был мир, в котором всегда подстерегали опасности. В том мире жил другой Торн, Торн, который ненавидел его и завидовал, и он мог думать о нем только с чувством глубокой вины.

Этот другой Торн постоянно как фантом пересекал его жизненный путь и появлялся ночами во всех его снах. Пока он сам счастливо и беззаботно жил в своем детстве, когда каждый день приносил новые и прекрасные приключения, тот, другой Торн, познал страх и жестокий гнет. Когда он переживал счастье первой любви, другой Торн был силой разлучен со своей молодой женой.

День за днем, месяц за месяцем, год за годом два параллельных мира были одновременны.

Он знал ощущения другого Торна едва не лучше своих собственных, и все же, все было каким-то расплывчатым, как это обычно не бывает во сне. Как будто он видел сны другого Торна, тем временем тот Торн с помощью какой-то дьявольской махинации переживал его сны и все больше и больше его ненавидел.

Это чувство вины по отношению к другому Торну было самым выдающимся в его ощущениях.

И пока он так кружил по узкой лесной тропинке, перед ним возникло его собственное лицо.

Ветки хлестнули его по лицу, и он запнулся о корень. Его рука скользнула в карман и схватила предмет, который он украл у таинственного незнакомца Клоули. В темноте невозможно было разглядеть его цвет, но Торн с абсолютной уверенностью знал, что он никогда не видел такого предмета.

Вдруг ему пришла мысль, что такой странный предмет мог состоять из одной-единственной молекулы. Фантастично: и все же, разве не может быть, что атомы сцепились и приняли такую гигантскую форму?

В одной такой молекуле должно быть больше атомов, чем солнц во всей Вселенной.

Сверхбольшие молекулы были ключом к жизни, гормоном, движущие силы и носители наследственного фактора. Какие двери можно открыть такой сверхгигантской молекулой?

Одно лишь представление об этом было ужасным! Он решил было выбросить эту штуку, но потом снова сунул в карман.

Зашуршали листья. Посреди тропинки сидела большая кошка, и, фыркая, смотрела на него. Кошки были приучены человеком на заре человеческой памяти, и все они пошли своим путем и начали снова дичать.

Тропинка разделилась, и когда Торн пошел по ответвлению, темный лес лежал перед ним угольно-черной бесконечностью.

Понять действительность не так просто, как ему казалось. Ее корни были созданы совершенно по-разному и простирались во множество миров.

Торн ускорил шаги и перед ним, казалось, возникло бледное лицо — его собственное лицо! Да это было лицо другого Торна, знакомое ему по его снам. Оно будто какой-то магической силой тянуло его в далекие, незнакомые миры.

С храбростью отчаяния он продолжал свой путь.

Он должен встретить этого другого Торна и провести с ним окончательный расчет. Таинственным образом он сам был тем, другим Торном, а тот, другой Торн был им самим.

Опять по лицу хлестнули ветки.

Перед ним постоянно маячило другое лицо.

У него мелькнула мысль, что и другие люди задолго до него переживали то же самое. Загадочное существо снова пыталось укрепиться на Земле.

Он подумал о Клоули, которого он позорно покинул на произвол судьбы.

Но теперь он был совершенно безвольным существом, бредущим с вытянутыми руками по узкой лесной дороге.

Он поднялся на небольшую возвышенность и бросил взгляд на стоящий вдали ярко освещенный небоскреб. Казалось, это был последний прощальный взгляд.

Силы его были на исходе.

Задыхаясь, он перешагнул порог безбрежной темноты и остановился с безвольно болтающимися руками.

Откуда-то, возможно, из глубин его самого, донеслось эхо издевательского смеха.

Клоули, скорчившись в своем летательном аппарате, несся к верхним этажам Голубого Лорена. По спине пробегала холодная дрожь. Вообще-то, ему давно надо было отдохнуть дома, чтобы хоть немного навести порядок в своих мыслях.

Или, может быть, ему прямо сейчас надо было начинать искать Торна.

Внутренний голос говорил ему, что он должен выполнить сначала эту задачу, прежде чем он сможет успокоиться.

После исчезновения Торна сцена в зале Опалового Креста была сплошным гигантским разочарованием. При теперешнем состоянии дел они вообще должны быть довольны, что могут продолжать работу.

Отвергающий приговор Комитета пошатнул даже его собственную уверенность. Он казался себе побитой собакой.

Почему черт побери, Торн так неожиданно покинул собрание? Может, он действительно испытал генетическое внушение? Ведь он выплыл из зала как лунатик, и именно этот факт больше всего заботил Клоули.

Торн вообще был странным парнем. Даже после всех этих долгих лет знакомства с ним Клоули считал его непредсказуемым.

Если Торн сбежал, то что-то случилось по вине Клоули…

Аппарат немного качнулся, и Клоули был вынужден сосредоточиться на своем предприятии.

Он невольно спрашивал себя, удалось ли ему незаметно покинуть Опаловый Крест. Кое-кто из собравшихся хотел с ним поговорить. Теорию, как мог, поддерживал Файрмур, и он тоже, конечно, хотел обговорить некоторые подробности, но Клоули как-то удалось ускользнуть из зала.

А если кто-то вел этой дорогой?

Замечание Конджерли о «Предсказателях» могло быть чисто случайным и все же оно очень ранило Клоули. Если Конджерли и Темпельмар догадались, что он задумал, тогда все пропало!

Было бы лучше отказаться от этого плана или, по крайней мере, отложить его.

Нет, слишком сильным было внутреннее предупреждение. Его какой-то магической силой влекло высокое здание Голубого Лорена.

В голове роились мысли. Зеленые огоньки на карте мира — зелень и голубизна Иггдраэшла — в каком мире Ходерсон нашел прообразы своего произведения?

И было ли воздействие загадочных существ, которому, он, казалось, тоже подвергался?

Прямо перед ним возвышалось гигантское здание Голубого Лорена. Верхняя часть купола мерцала от белого зноя даже тогда, когда на поверхности Земли царила летняя жара. Повсюду были видны признаки пробуждающегося дня. На наружных стенах здания висело множество грузоподъемников, разгружавших или принимавших груз. За одним из люков находилась толпа детей, направляющихся в школьное отделение.

Клоули на мгновение завис над посадочной площадкой, а затем приземлился, как птица. Дыхание прерывалось, в ушах звенело, и он потер их окоченевшими ладонями. Может быть, ему лучше было бы войти в здание через главный вход внизу, но его нетерпение заставило его выбрать этот путь.

Субтронная энергетическая волна пронесла его около четверти мили над одним из главных ходов, и оттуда он направился к помещениям психологов.

Дорогой он украдкой осматривался по сторонам. Опять в нем поднялись сомнения. А если Конджерли был прав? Если все действительно было основано на суевериях? Если мнение об угрозе миру, высказанное Комитету, основано лишь на неверном толковании предложенных доказательств?