Алексей Доронин - В двух шагах от вечности [litres]

В отличие от него, „Лотос“ – устройство для получения эмоционального удовольствия через непосредственную стимуляцию гипоталамуса, запрещено почти повсеместно и приравнено к тяжелым наркотикам. Количество смертельных случаев (подтвержденных) от его применения исчисляется тысячами в год, а число случаев десоциализации личности, потери работы, распада семей трудно поддается оценке.

Его ценители вливали в себя не эротические ощущения, а непосредственное счастье, уставившись в одну точку с блаженной улыбкой. Что они видели в этот момент? Разное. Чудесные пейзажи, прошлое или будущее, иные миры, космос и рождение звезд. Но чаще всего не видели ничего. А ощущали чистое блаженство, свободное и от интеллектуального, и от сенсорного компонента. И это блаженство было для них дороже, чем реальный мир. Конец исторической справки».

– Зачем это все? – спросил он, когда выплыл из блаженной неги. Она сидела в кресле, халат на ней был другой, шелковый с драконами. – Ты же не будешь говорить, что внезапно полюбила меня всем сердцем?

– Нет, конечно, дурачок, – сказала Софи и щелкнула его по носу. – Ты симпатичный. Но мне надо было расслабить тебя для проведения поверхностного дистанционного мнемосканирования. Есть и другие способы. Например, вещества. Или прямое подключение к коре. Через нейрошунт. С ним я считала бы все быстрее.

– Таких шунтов не существует. Для этого нужны лабораторные условия.

– Ты многого не знаешь. Допустим, это был бы не совсем разъем в голове. А разовый наноразмерный прокол и ввод контакта. Согласись, этот способ и наполовину не такой приятный? Ты, кстати, сразу понял, что это вирт?

– Почти. Слишком… безукоризненно. У живых людей так не бывает… даже с софтом. Но такой техники входа в VR я еще не видел.

– Этого средства еще нет на рынке. И, я надеюсь, долго не будет.

– Спасибо. Было… круто.

– Не стоит благодарности, – улыбнулась она. – Но, я надеюсь, ты понимаешь, амиго, что это ничего не значит. Мы просто друзья. У меня есть жених, и он тоже боец революции. Точнее, командир.

А это уже выглядело как угроза. Сначала провокация и сажание на крючок. Теперь подсекание рыбы и вытягивание лески. В разведке это называют honey trap.

– Друзья? – Максим чуть не покатился со смеху. – Интересное у тебя представление о дружбе. И твой жених разрешает тебе заниматься виртом с полузнакомыми мужчинами?

– Думаешь, ты со мной занимался? – София нахмурила брови. – Наивный. Это была программа. Наверное, я должна была выключить эту опцию… Извини, если жестоко. В этой стране девушка должна быть немного циничной, иначе ее поимеют не тогда, когда она этого хочет, а тогда, когда зазевается. Ты был даже не с моей аватарой, дружок. Но, как любой мужчина, не заметил, потому что на лицо не смотрел. А я католичка, хоть и социалистка. А вирт… вирт – это такой же грех, как настоящий блуд. Я исповедуюсь каждую неделю. И мы с Малышом Си помолвлены. Закончится война… если будем живы – обручимся. И родим четверых детей. А может, даже пятерых. И вообще… с чего ты взял, что это я выбрала тебе эротический сценарий? Я только настраивала систему на генерацию позитивных эмоций. А ты получил то, о чем фантазировал. Если бы думал в тот момент о другом – получил бы прогулку по осеннему лесу или беседу с Конфуцием за чашкой зеленого чая. Но все вы, мужчины, одинаковы. Такими вас создал Бог.

Он не нашел тогда, что ответить, просто пожелал ей спокойной ночи, отвернулся в стенке и вышел в Сеть, почитать последние сводки новостей. Девушка постояла немного и ушла в другую комнату. Он слышал только шлепанье ее босых ног. За окном шумел тропический дождь.

Даже тут, в десятке кварталов от берега, пахло морем.

Через пару минут Максим уже спал. Только утром, проснувшись еще затемно, он понял, что сканирование прошло успешно, и его никто не будет ликвидировать. Иначе бы это уже сделали.

Он встал, потянулся. В голову пришла мысль, что сейчас у него есть самый последний шанс соскочить с этого поезда. Просто уйти. Софи, должно быть, крепко спит в соседней комнате.

Но он совсем не удивился, когда спустя полминуты открылась дверь, и она вошла в комнату, абсолютно бодрая. И к сожалению, не просто полностью одетая, но снаряженная для дальней дороги. С ног до головы в джинсовых обносках на несколько размеров больше, чем надо, с броским, но нелепым макияжем и пепельными волосами, она выглядела девушкой из гетто. Даже цвет ее кожи стал темнее.

Должно быть, следила за ним, а может, отслеживала его параметры, включая церебральную биоэлектрическую активность.

– Откуда ты знаешь, что я встал?

– Это я тебя разбудила. Нет ни минуты, Макс! Одевайся. Они могут появиться в любую минуту. Ночью убили человека, который должен был сопровождать тебя до материка. Пошли. Машина ждет.

Вопросов Рихтер не задавал, хотя и чувствовал легкое раздражение. Слишком мало ему объясняли. Они выехали в порт, где сели на корабль, который гордо и символично назывался «Liberator». Это был не рейсовый паром из тех, что курсировали по Карибскому морю, и не скоростное судно на воздушной подушке, а старая ржавая развалюха с дизельным двигателем, которая непонятно как держалась на плаву. Такая вот яхта «Гранма», только идущая почти в обратном направлении.

С ними плыли пятеро чернокожих (двое из которых могли быть мулатами, так как их кожа была скорее «кофейной»). Ни один из них не сел в порту – первого забрали на побережье, а остальные и вовсе догнали вплавь остановившееся в ста метрах от берега судно и выбрались из воды на палубу, как диковинные рептилии.

За время пути свет в каюте несколько раз отключался, и тогда Максим видел, как глаза одного из них слабо светятся в темноте.

Босые, в одних штанах сидели они на койках, пили ром, играли в карты и вполголоса о чем-то говорили, косясь на них с Софи. Иногда их старший погружался в едва заметное, но знакомое Максу состояние, будто с кем-то обменивался сообщениями. Потом этот пожилой чернокожий отвернулся к стенке и еще какое-то время смотрел кино на маленьком экранчике. Рихтер узнал старый индийский ситком про короля Артура и рыцарей Круглого стола. Каждые десять секунд взрывы хохота сотрясали экран изнутри.

Конечно, публика подозрительная, и совсем не из-за цвета кожи. Максим был готов в случае необходимости защитить и себя, и девушку. Спать он не собирался. Нет, они не казались ему такими уж опасными. Вполне могли быть обычными мирными эмигрантами. Даже если у этих ямайских негров были проблемы с законом, это были не его проблемы. А для них двоих сейчас опасность представлял любой, в том числе тот, кто выглядел бы самым добропорядочным. Наверное, таких следовало бояться сильнее, чем тех, у кого есть свои резоны не связываться с властью.