Дэвид Хаир - Кровь мага [litres]

Белоний Вульт смотрел на фигуру, сидевшую с другой стороны стола.

– Что значит «вы не можете его найти?» – Он наклонился вперед. – Я знаю, кто вломился в мою канцелярию, капитан Мюрен: это был Аларон Мерсер, и я желаю получить за это его треклятую голову!

Когда Вульт сложил два и два, он ощутил некое подобие облегчения: пропажа досье на Лангстрита была тревожным фактом, однако единственная бумага, которую похитили кроме этого, касалась Мерсера. Это интриговало.

Я видел тебя в предсказаниях, мальчик. Тебя и Скиталу Коринея …

После того как Вульт выслушал дипломное выступление юноши, содержание которого было пугающе близким к правде, губернатор предсказал, что если он позволит мальчишке работать в качестве провалившегося, но свободного мага, вероятность того, что он сумеет заполучить Скиталу, будет выше. Она оставалась низкой, но это все же было лучше, чем ничего. Выяснив, какие документы пропали, Вульт вновь занялся прорицанием. Мальчишка не прекращал активной деятельности. В городе явно что-то происходило: пропавшую Скиталу окутывала паутина заговора, за которой угадывались поистине уникальные возможности.

«Я ничего не могу брать на веру», – подумал губернатор, глядя на сидевшего перед ним человека. Во времена Мятежа Мюрен сражался в рядах повстанцев в качестве боевого мага. Один из людей Лангстрита, он входил в число тех несгибаемых солдат, которые сражались до самого конца. Когда Роблер наконец сдался, он находился вместе с ним на склонах Альп. Вне всяких сомнений, он знал Ваннатона Мерсера. Как знал и Мерцелла ди Реджию, известного бандита из числа римонских цыган, помогавшего Мятежу. То, что в доме Мерсеров обнаружили дочь ди Реджии, не могло быть совпадением. Я не могу доверять Мюрену, никогда не мог … Вульт годами пытался убрать Мюрена с его поста, однако капитана стражи назначал король, а не губернатор.

«Неприкасаемым не являешься даже ты, Джерис Мюрен», – мысленно констатировал Вульт, после чего добавил вслух елейным голосом:

– Очень хорошо, капитан. Я хочу, чтобы поиски мальчишки усилили. И я сам допрошу эту цыганскую девчонку. Как и его мать.

Ответ Мюрена был по-деловому сухим:

– Простите, губернатор. Допрос подозреваемых – это обязанность стражи.

Вульт сверкнул на капитана глазами.

– Тогда я буду присутствовать при допросе, – проскрипел он.

– Простите, губернатор, – повторил Мюрен раздражающе занудным голосом. – Присутствовать на допросе подозреваемых можно только по договоренности с капитаном стражи.

– Так устройте мне это, капитан стражи.

– Простите, губернатор, но я не вижу оснований позволять вам это.

Мюрен встал, отсалютовал и удалился, оставив Вульта кипеть от злости в одиночестве.

Кем, провалиться тебе в Хель, ты себя считаешь, Мюрен? Я, на хрен, губернатор! Зарычав от досады, Вульт вернулся к своим пока что бесплодным попыткам обнаружить Аларона Мерсера с помощью ясновидения. Если бы он только получше помнил этого дерзкого мальчишку… Внезапно губернатора осенило: разве Колл не был однокурсником Мерсера? Пришло время проверить, сможет ли юный подхалим искупить свою вину за то, что позволил краже произойти.

Разумеется, если Фирелл оставил Колла в живых и не разрушил его разум.

Гебусалим, континент Антиопия

Джумада (майцен) 928

2 месяца до Лунного Прилива

Посланник Рондийской Империи Белоний Вульт улетел домой глубоко возмущенным. Переговоры между рондийцами и Салимом продолжились, но, к огорчению Антонина Мейроса, без участия Ордо Коструо. Тем временем губернатор Бетильон терял контроль над улицами. В Казу Мейрос то и дело долетал грохот сапог маршировавших солдат и слышались отдаленные крики; иногда в стены ударялись камни. В воздухе все сильнее ощущался запах дыма, а птиц-падальщиков становилось больше.

В конце джумады Мейрос сказал Рамите, что у него есть для нее сюрприз.

– Жена, я хочу кое-что показать тебе, пока ты все еще можешь путешествовать. Утром первым делом подготовься к суточной поездке. Бери только одежду; обо всем остальном я позабочусь сам.

Его слова озадачили и заинтриговали Рамиту, но перспектива покинуть Казу Мейрос сулила ей немало положительных эмоций. Весь дворец готовился к эвакуации в Домус Коструо. Это означало, что их дом, вероятно, разграбят, однако даже муж Рамиты не смог бы гарантировать их безопасность, если бы они остались там после начала войны. Рано или поздно дворец взяли бы штурмом.

Несмотря на это, Мейрос, войдя в ее внутренний дворик на следующее утро, выглядел почти беззаботным. Дул ласковый ветерок, и Луна спускалась к горизонту на западе, порозовев от поцелуев восходящего Соля. На Рамите был красно-желтый сальвар. В качестве украшений она выбрала серебряное кольцо для носа, а также рубиновые кольца и браслеты. Ее волосы были заплетены в косу, спускавшуюся по спине. Живот девушки едва заметно округлился, а в целом она чувствовала себя хорошо.

– Ты готова, жена? – радушно спросил Мейрос. – Тогда спускайся в нижний двор.

Гурия взяла Рамиту за руку – не потому, что ей нужна была помощь: она нервничала из-за того, что Рамита уезжала одна.

– Рамита, что, если это какой-то трюк с целью запереть тебя где-нибудь, как он считает, в безопасном месте?

– Я уверена, что он не может так поступить, в противном случае я настояла бы на том, чтобы ты отправилась вместе со мной. – Рамита поцеловала Гурию в лоб. – Он говорит, что мы вернемся завтра.

В центральном дворе их взорам открылась странная картина: на камнях был расстелен старый ковер не менее двадцати футов в длину и восьми в ширину. Он заметно выцвел, хотя сам узор, выполненный в темно-бордовых, черных и белых цветах, оставался по-прежнему красивым. У одного из его концов были сложены несколько одеял и корзин. Олаф как раз закончил укладывать в сумку винную бутылку. Йос Кляйн стоял, прислонившись спиной к стене и не особо стараясь скрыть свое недовольство.

– Прошу, садись, моя дорогая, – сказал Рамите Мейрос, указывая на кучу подушек в центре ковра.

Огорошенная происходящим, Рамита уселась на подушки, теряясь в догадках. Их ожидает пикник во дворе? Все это казалось очень странным. Мейрос опустился рядом с ней, похлопав ее по колену. В предвкушении чего-то предстоящего его морщинистое лицо выглядело почти мальчишеским, и Рамите даже привиделось, что она мельком успела взглянуть на детей в ее утробе… если они были от него.