Лаура Кнайдль - Рождение магии [litres]

Киран замер.

Десять детей.

Тошнота, охватившая Кирана с тех пор, как Олдрен рассказал ему о нападении, стала сильнее. Дети. Фейри моложе него. Невинные. Погибли. Его взгляд скользнул по полю. Двое Неблагих убирали кровавые следы с помощью магии. По воздуху проносились красные и черные водяные вихри. Один из гвардейцев тащил к телеге отрубленную голову эльвы, другой нес в руках какой-то сверток. Нет, не сверток, а безжизненное тело. Девочку. Киран затаил дыхание и, прежде чем он понял, что делает, побежал следом за двумя гвардейцами.

– Двенадцать эльв мертвы, – услышал он позади себя голос Вардта. – Некоторым из них, однако, удалось убежать в лес. Я бы послал своих людей, чтобы они их прикончили их, но…

Фраза затерялась в небытии, когда Киран подошел к телеге, на которую между деревянной стенкой и женщиной, лица которой было уже не разобрать, положили девочку. Когти эльвы растерзали женщине лицо, но у девочки оно, напротив, было невредимым. Нежным и чистым, словно ничего не произошло. И это лицо вдруг напомнило Кирану юную Фрейю. Сердце принца сжалось. Могло показаться, что девочка просто крепко спала, закрыв глаза. Если бы не кровь, которая тихо капала с ее светлых волос.

– Прости, – пробормотал Киран, гладя девочку по щеке, как вдруг кто-то схватил его запястье и крепко сжал.

– Не трогайте ее! – выпалил мужчина, возникший рядом с принцем словно из ниоткуда. Губы его дрожали, а глаза налились кровью. Следы слез высохли на его щеках.

– Простите. – Киран отступил бы на шаг, если бы фейри отпустил его. Но вместо этого тот обхватил запястье принца еще крепче. Киран почувствовал, как сжались нервы и жилы, но не издал ни звука. Юноша просто терпел эту боль, которая казалась ему совершенно ничтожной по сравнению с мучениями, которые он читал в глазах мужчины.

– Простить? Простить! Этого вам долго придется ждать, – прошипел мужчина и плюнул Кирану под ноги. – Все это только ваша вина. Вы собрали вашу драгоценную гвардию в своем замке, чтобы она охраняла вас… а мы? Нас остались защищать лишь несколько преступников. За это вам должно быть стыдно!

Краем глаза Киран заметил, как Олдрен поспешил к нему, чтобы защитить его от фейри. Но принц поднял свободную руку и повелел своему другу остановиться.

– Да, мне стыдно, – ответил юноша отчаявшемуся отцу, думая о том, как они вместе с Советом приняли решение использовать восставших фейри в борьбе с эльвами. Он не должен был соглашаться на это. – Я бы хотел выдать вам компенсацию.

– Компенсацию? – взревел фейри так громко, что их услышали все. – Мне не нужны ваши таланты. Я ничего от вас не хочу. Никогда больше. Вы – подонок. Сделайте одолжение своему народу и снова исчезните в той дыре с эльвами, из которой вы явились.

Киран изо всех сил старался сохранить невозмутимое выражение лица.

– Извините, что разочаровал вас. Ваша дочь не заслужила такой смерти.

– Да, не заслужила! Она была моей маленькой девочкой. Такой нежной и ласковой. Теперь она… она… она… – Он громко застонал, отпустил руку Кирана и опустился перед ним на колени. Зарывшись лицом в ладони, он сотрясался всем телом, безудержно рыдая.

В горле Кирана стало тесно, и он посмотрел вниз, на склонившегося в отчаянии мужчину. Никогда еще принц не видел, чтобы фейри так скорбел. Так по-человечески. На глаза Кирана тоже навернулись слезы. Юноша с трудом моргнул, потому что принц ни в коем случае не должен был терять самообладания. Киран еще раз посмотрел на бездыханную девочку. В ее смерти виноват был он. Он потерпел неудачу. Мятежи в городе настолько захватили сознание Кирана, что он не обращал достаточного внимания на опасность, исходящую от лесов. Его отец никогда бы не совершил такой ошибки. Кровь девочки была на руках Кирана.

Почему он не мог напиться? Впервые за долгое время Ларкин хотел забыться, чтобы изгнать из головы картину того, как Фрейя лежит в объятиях другого мужчины. Она была помолвлена. Помолвлена! И очень скоро выйдет замуж. За принца Диглана, заморского кретина, который не заслуживал ее. Ларкин знал это, даже не встречаясь с ним. Потому что никто не был достаточно хорош для его принцессы.

Никто, кроме тебя? – издевательски прозвучал голос в его голове. Нет, даже он сам не был достаточно хорош для Фрейи, но если бы Ларкин был рядом с ней, то сделал бы все, что в его силах, чтобы сделать девушку счастливой. Хранитель был убежден, что и она может быть счастлива с ним. Насчет принца Диглана он не был так уверен. Тем более что, по всей вероятности, Фрейя не по своей воле согласилась на этот брак. Король Андроис, скорее всего, устроил этот союз за спиной дочери. Тем самым он не только пресек дурные слухи о Фрейе и ее исчезновении, но и в то же время заключил могущественный союз.

Ларкин потягивал свое пиво, которое стекало в его горло, словно вода. Хранитель чувствовал, что в любую минуту может взорваться. Его тело было напряжено до предела, и это не имело никакого отношения к боевой готовности. Хотя он с удовольствием познакомил бы лицо принца Диглана со своим кулаком.

– Подлей! – потребовал Ларкин, когда хозяйка прошла мимо его стола с большим кувшином. Может быть, он и не мог напиться, но это не мешало мужчине целыми днями просиживать в таверне, как пьянице. Ведь все горожане были полны предвкушения предстоящей свадьбы. И, несмотря на расстояние до рыночной площади и закрытые двери и окна, Ларкин мог слышать возбужденные голоса людей, которые по несколько часов простаивали на открытом воздухе, надеясь поймать взгляд королевской семьи и принца Диглана.

– Вы уже довольно много выпили, – упрекнула хозяйка, но все же уступила его просьбе. Ларкин полез в карман своего плаща, вытащил оттуда медную монету и положил ее на стол. Женщина забрала ее и неторопливо побрела дальше. Ей некуда было спешить, потому что, за исключением Ларкина и еще троих понурых фигур, таверна была пуста.

Будь Ларкин милостив к себе, он давно бы отправился в Аскану на поиски Яры. Но о других он всегда заботился больше, чем о себе.

Дверь таверны, лязгнув железом, отворилась, и в комнату ворвалось облако холодного воздуха. Ларкин повернул голову, чтобы посмотреть, кого еще занесло на порог кабака. И застыл на месте, когда узнал вновь прибывшего. У человека была коричневая кожа и черные волосы. Но лучше всего Ларкин помнил золотую скобу, которая украшала лицо мужчины между его бровей.

Как его звали? Ларкин не помнил, но готов был поклясться, что этот человек был членом команды Элроя, хотя сейчас вместо одежды, изорванной морским ветром, он носил шикарный плащ из красных и золотых тканей. Пират оглядел таверну, но Ларкина, казалось, не узнал. Неудивительно, ведь на Хелении Хранитель провел большую часть времени, перевесившись через перила.