Лаура Кнайдль - Рождение магии [litres]

Зейлан задохнулась от неожиданности.

– Ты серьезно?

Киран кивнул и вручил ей кинжал. Едва пальцы девушки коснулись рукояти, она вновь почувствовала странное жжение, но на этот раз оно исчезло быстрее, чем раньше, не оставив и боли.

Хранительница любовалась кинжалом в своей руке. Металл, украшенный гравировкой, отражал падающий свет. Оружие было красивым, но не таким красивым, как ее лунные серповидные ножи, по которым она скучала ежедневно и до сих пор. Зейлан заметила, что Киран хмуро наблюдает за ней.

– Что?

– Ты улыбаешься.

Она опустила уголки рта вниз.

– Не может быть.

– Да-да, улыбаешься.

Она фыркнула, одновременно заметив, что у Кирана не было с собой оружия, по крайней мере, его было не видно. Мундир принца плотно облегал тело, и ему некуда было спрятать кинжал или что-то подобное.

– Ты не боишься?

– Чего?

– Что я убью тебя.

Он засмеялся.

– Нисколько.

Было ли это замечание оскорблением для нее? Зейлан не была уверена. Может, таким образом принц хотел убедить Хранительницу, что доверяет ей? Не зная, что ответить, Зейлан сняла свой плащ и запихнула его в вещевой мешок, закрепив кинжал на поясе.

– Должна ли я запомнить что-нибудь еще?

– Иди все время прямо, даже если вода будет менять свое направление. Тебе понадобится это. – Киран вытащил ключ из кармана, в котором лежало ее письмо Ли. – Путь наружу преграждает решетка. Она волшебная. Если ты захочешь открыть ее силой, сработает ловушка. Хитрость в том, что… ключ вставляется не в большой висячий замок, а в маленькое отверстие справа, ниже уровня воды. Поняла?

Она кивнула.

Киран подал ей ключ, и на короткое мгновение их пальцы соприкоснулись. Зейлан окатило жаром, и она почувствовала разряд, который, казалось, возник между их телами. Потом все исчезло, так же быстро, как и возникло. Девушка торопливо спрятала ключ в свой мешок и перекинула его через плечо, готовая уйти. Но с места не двинулась. Между ней и Кираном воцарилась тишина, которую прерывал лишь шум воды в тоннеле. Зейлан смотрела на принца и с трудом могла поверить, что настолько сильно привыкла к нему за такое короткое время.

Она прочистила горло.

– Тогда, наверное, пора прощаться.

Принц фейри кивнул, невыразительно глядя на девушку, и Зейлан не могла отделаться от чувства, что на самом деле он не хочет отпускать ее.

– Желаю тебе всего наилучшего. Береги себя!

– Постараюсь. – Она сделала шаг назад в воду, которая доходила ей до икр. – Может быть, когда-нибудь мы снова увидимся.

Безрадостная улыбка тронула его губы.

– Я надеюсь на это.

На самом деле он вообще не должен быть здесь. Корван просил его не расследовать убийство брата, но Ларкин не мог иначе. Оставить все как есть и позволить убийцам уйти безнаказанно Хранитель не мог – это противоречило его природе и ценностям. Он действительно попытался. Мужчина решительно покинул Рихволл, но мысли о гнусном преступлении в конце концов заставили его повернуть назад.

Ларкин тайком пробрался в захудалую деревушку и осмотрелся в поисках хижины Хенрика. Долго искать ему не пришлось. Он буквально ощущал заброшенность и ужас, окружавшие это жилище. Будто бы Хранитель провел уже так много времени рядом со смертью, что узнал ее, как старого друга.

Прячась в тени, Ларкин обошел хижину и, обнаружив выбитое окно, понял, что его подозрения подтвердились. Разбитое стекло, сквозь которое беспрепятственно проникал холодный зимний воздух, так никто и не восстановил. Однако в домике больше не было никого, кто нуждался бы в защитном тепле.

Ларкин забрался в хижину через окно и теперь стоял, окруженный хаосом и запустением. Несмотря на темноту, он понял, что с момента убийства здесь ничего не изменилось. Хранитель спустил с плеч мешок и достал один из талантов, который привез из Мелидриана. Яркое мерцание сияло внутри стеклянного шарика, ожидая освобождения. Но Ларкин не решался разбить огненный талант, потому что он напоминал ему Фрейю и ее улыбку, которая была ярче и теплее любого пламени.

Он надеялся, что это пламя не погасло в Амаруне.

Ларкин был ослеплен Фрейей, но, конечно, заметил, как неохотно она вернулась в человеческую столицу. Принцесса предпочла бы остаться в Нихалосе, но Киран не оставил ей другого выбора. Ведь нельзя было предвидеть, какие последствия повлечет за собой несостоявшаяся коронация. За это Ларкин был ему благодарен, потому что безопасность Фрейи была для него важнее всего, а Мелидриан совсем не подходил для людей. Впрочем, он также не был уверен, что Фрейе подходит королевский замок.

Да, девушка была принцессой, но она также была алхимиком – и, возможно, даже больше, чем это. Хранитель собственными глазами видел, как Фрейя без всяких церемоний коснулась магического кинжала. Вообще-то она должна была рухнуть на колени от боли, но ничего подобного не произошло. Ларкин не встречал похожих случаев за свои более чем двести лет службы Хранителем.

Магическое оружие было создано фейри во время войны с намерением не дать людям ничего, что могло бы быть направлено против волшебных существ. Почему Фрейе все же удалось это сделать, оставалось для Ларкина загадкой, и он не знал, действительно ли хочет ее разгадать. Потому что, если Хранитель найдет ответ, он будет обязан поделиться им с принцессой. А это могло подвергнуть опасности не только его самого, но и Фрейю.

Ларкин стряхнул с себя мысли о Фрейе, и воспоминание о ней лопнуло, подобно таланту в его руке. Тонкое стекло раскололось, и когда мужчина разжал кулак, на его пальцах пылало легкое пламя. Желтовато-красный свет залил полуразрушенную хижину. Хаос оказался намного хуже, чем он предполагал в темноте, и, как и раньше, Ларкин заинтересовался, что хотели украсть здесь воры. Хижина была крошечной, с одной только комнатой, в которой жили и готовили пищу. Спальное место прежде было отделено от остальной комнаты занавеской, которая была, скорее всего, сорвана с потолочной балки. Ларкин решил так, заметив несколько клочков ткани, оставшихся висеть на древесине.

Пол был усеян битым стеклом и глиняными черепками. Очевидно, злоумышленники сметали с полок абсолютно все. Ящики были выдвинуты и опрокинуты, двери всех шкафов – распахнуты. Очевидно, воры что-то искали, или, по крайней мере, все должно было выглядеть именно так.

На полу Ларкин заметил красные пятна. Его взгляд проследил за кровавыми следами до стула, сплошь перепачканного свернувшейся кровью. Она была на спинке и ножках, образуя под сиденьем лужу, которая давно затвердела, превратившись в коричневую корку. Наверное, кровь уже так глубоко проникла в древесину, что навсегда окрасила пол. Это было не простое убийство, а казнь, возможно, сопровождавшаяся пытками. Но зачем такая жестокая процедура? Что мог значить для преступников такой человек, как Хенрик?