Генри Олди - Рассказы ночной стражи [litres]

На скулах крепыша играют желваки. Костяшки его пальцев белеют от напряжения.

– Бежим! – орет он.

Подавая пример остальным, он несется прочь – мимо нас, к выходу из деревни. Я хлещу вдогон. Плеть обвивает ногу беглеца. Рывок – и крепыш летит носом в землю. Рядом с ним, по нему, немилосердно топча приятеля, бегут другие разбойники. Двое волокут подмышки жертву Кицунэ-дзару. Крепыш мотает головой, встает на четвереньки. Из разбитого носа веером летят капли крови.

– Он вам нужен, Рэйден-сан? – интересуется архивариус Фудо, сама вежливость. – Зачем? Вы хотите его допросить?

– Я? Нет, не хочу.

И правда, зачем я его подсек? Бежал? И пусть бы бежал: чем дальше, тем лучше. Я сдергиваю хвост плети с ноги разбойника. Тот вскакивает с резвостью молодой собаки и мчится догонять своих товарищей. Первым, кстати, удирает горбун. Ноги короткие, зато он перебирает ими вдвое чаще. Ну да, главарь – он во всем главарь.

Вскоре шайка скрывается из виду.

– Девчонка? – Фудо озирается. – Куда делась девчонка?

Девушки нигде не видно. Сбежала? Тоже? Ну и ладно. Если после всего она еще способна бегать – это хорошо. Надеюсь, с ней все будет в порядке.

– Девчонка? – сдавленно просипел инспектор. – Здесь была девчонка?!

Лицо господина Куросавы налилось дурной кровью.

Гром и молния, понял я. Сейчас ударит и полыхнет. Когда таким голосом говорил архивариус Фудо, это никого не смущало. Но когда свистит и сипит правительственный инспектор, в чьей власти сорвать с места дознавателей службы Карпа-и-Дракона, взять за шиворот и бросить в дальний путь, надев всем на головы шляпы позора…

– Где она?

Я развел руками. Фудо развел руками.

– Я повторяю: где она?!

– Сбежала.

Сказав это, Фудо встал на колени перед господином Куросавой. Мне было стыдно: своим ответом и поступком архивариус, как старший по возрасту и положению, брал всю вину на себя. Что взять с такого, как Рэйден-молокосос?

– Сбежала, – я опустился рядом с Фудо. – Мы не знали…

– Хотите сказать, я не приказывал вам задержать девчонку?

Мы молчали.

– Да, не приказывал, – успокоился инспектор так же быстро, как и разгневался. – Я даже не предупредил вас, что деревня пуста. Моя вина, согласен. Не с кого спрашивать, только с меня. Кицунэ-дзару, ты тоже не виноват. Я не сказал тебе об этом. Напрасно, я мог бы тебе больше доверять…

Его внезапная покладистость пугала меня пуще гнева. Если начальство признает свою вину, жди беды.

– И все-таки жаль, господа, очень жаль. Мы могли бы сразу покончить с этим докучливым делом. А так вместо трапезы и отдыха опять придется бить ноги. Мы немедленно отправляемся на поиски беглянки.

Девчонка, думал я, низко склонив голову. Что в ней такого? Обычная сельская замарашка. Грязные руки, грязные ноги. Кто на нее польстится, кроме разбойника, изголодавшегося в горах без женской ласки? Инспектор Куросава, привычный к обществу знаменитых гейш?

Выходит, что так.

Зачем ему девчонка? Назначит себя ее покровителем?!

– Осмелюсь напомнить досточтимому инспектору, – со всем наивозможнейшим почтением вмешался господин Сэки. – Разбойники где-то поблизости. Не захотят ли они помешать нашим поискам? Отомстить за унижение? Поймать девчонку первыми, наконец? Нам следует проявить осторожность.

Старший дознаватель лежал в углу на циновке, вытянув ноги. С самого начала он порывался сесть, как на церемонии, и всякий раз инспектор Куросава запрещал ему это делать, напоминая про растяжение связок. С каждым запретом лицо господина Сэки становилось еще мрачнее, хотя это казалось невозможным. Я завидовал старшему дознавателю. Нет, не поврежденной ноге, что вы! Мою зависть вызывало мастерство, с каким он умножал почтение на почтение, получая в итоге чистый, как вода в роднике, сарказм.

– Если мы не хотим, чтобы разбойники поймали беглянку первыми, – инспектор улыбнулся, – нам следует поторопиться. Если мы опасаемся, что разбойники захотят отомстить, нам следует быть настороже. Выходим группами по двое: каждый самурай берет с собой слугу. В случае нападения поднимаем крик. Услышав его, остальные должны сразу бежать на помощь. Да, насчет бежать. Вы, Сэки-сан, останетесь в доме. Вам следует беречь ногу. Ваш слуга пойдет с юным Рэйденом…

Улыбка инспектора стала вдвое шире:

– Рэйден-сан, вам не претит компания сразу двух каонай?

Инспекторским улыбкам я тоже завидовал. Было в них что-то сродни мастерству господина Сэки.

– При всем уважении, инспектор, – Сэки Осаму встал, – мой слуга пойдет со мной. Пустяковый ушиб не заставит меня отказаться от поисков. Вы приказываете искать? Я повинуюсь.

Инспектор смерил господина Сэки взглядом и раздумал спорить.

– Хорошо, идите. Чтобы удержать вас в доме, понадобится не меньше троих, а у нас мало людей. Времени на споры у нас тоже нет. Выступаем немедленно! Проверяем дома, но без лишнего усердия. Уверен, девчонка покинула деревню. Расходимся от площади на четыре стороны. Прочесываем окрестные склоны. Она где-то здесь, неподалеку! В конце концов, у нее же есть какое-то соображение? В лесу сейчас не прокормиться, а на дорогах заставы. Без разрешительных грамот или храмовой выписки о рождении ее мигом арестуют. Итак, мы зовем беглянку по имени, заверяем, что ей ничего не грозит. Обещаем накормить, напоить, позволить умыться. Кстати, как ее зовут?

Он повернулся к Тэнси, молчавшему в углу.

– Ты идешь вместе со мной, – предупредил инспектор. – Я не оставлю тебя без присмотра. Я рассчитывал, что за тобой проследит Сэки-сан, но если он идет со всеми… Тебе известно имя девчонки?

Прекрасное лицо гейши исказила неприятная гримаса.

– Тошико, – прозвучал ответ. – Ее зовут Тошико.

Инспектор нахмурился:

– Странное имя. Скверное имя. Ты случайно не лжешь мне?

Скверное имя, мысленно повторил я. Имя Тошико означало катастрофу, случившуюся по вине человека. В переносном значении это имя значило: смерть. Никто из родителей в здравом уме не назовет так родную дочь.

Губы Зимней Хризантемы шевельнулись:

– Раньше ее звали Ханако, дитя цветка. Имя Тошико она взяла себе сама. Это случилось, когда умерла ее мать. Уговоры не помогли, с тех пор она откликалась только на имя Тошико.

Они знакомы, отметил я. Тэнси, мужчина в теле женщины, и Тошико, чумазая катастрофа. Похоже, Тэнси знавал и мать девушки. Пустая деревня. Кладбище с крестами. Знакомство со здешними крестьянами. Необходимость вернуться, закончить дело. Мой разум уже связывал эти обрывки в единое целое, но время для окончательных выводов еще не приспело.

– Дозволено ли мне будет задать вопрос?