Элизабет Хэнд - Женщина-кошка

Пейшенс достала узкий кожаный пиджак, вцепилась зубами в ценник и, издав звук, больше всего похожий на рычание, оторвала его. Увлекшись свои перевоплощением, она разорвала и сбросила с себя ночную рубашку и принялась натягивать кожаные брюки. Они оказались очень удобными – мягкими и на удивление теплыми, словно сделанными из меха. Затем Пейшенс надела жакет, такой же гладкий и обтягивающий, как брюки, и, наконец, кожаные туфли с открытым носом на высоких каблуках. Она покрутилась, любуясь своим отражением в зеркале.

– О-о-о! Очаровательно! – промурлыкала она и оскалила зубы. – Но недостаточно модно...

Она легко и величественно, как кошка, подошла к своему рабочему столу, взяла ножницы, коробку с пастелью и две баночки краски и отправилась со всем этим в ванную.

Чик, чик! Напевая под нос, Пейшенс обрезала длинные кудри. Наконец все было сделано, и она удовлетворенно улыбнулась своему отражению в зеркале – короткая-короткая гладкая стрижка, словно на голову надет шлем. Она открыла одну из баночек с краской, запустила туда пальцы и принялась аккуратно размазывать краску по волосам до тех пор, пока они не стали темно-красными, словно испачканными кровью. Все еще красными от краски пальцами Пейшенс провела по своим плечам, оставив там красные тигриные полосы, а затем взялась за коробку с пастелью и вытащила оттуда мягкие, хрупкие мелки – черный, голубовато-зеленый и рыжевато-желтый.

Она наклонилась к зеркалу, едва не коснувшись его лбом, и уверенной, опытной рукой профессионального художника аккуратно и быстро нарисовала длинную черную линию сперва над одним, а потом над другим глазом. Пейшенс немного отодвинулась от зеркала и одобрительно прищурилась, разглядывая свое отражение, потом над первой линией нарисовала еще одну, голубую, доходящую до самой брови, затем обвела глаза снизу, а на внешних углах нарисовала по черному кружочку с желтой сердцевиной. Наконец она закончила и с удовольствием посмотрела на результаты своего труда.

– Пейшенс Филлипс, Королева Зла, – сказала она с усмешкой. – Познакомьтесь с новой Пейшенс, Королевой Нила.

Невероятный египетский макияж не скрывал красоты Пейшенс, а, напротив, подчеркивал ее. Еще немного подумав, она опустила палец в красную краску и обвела им губы. Краска была холодной и немного пощипывала, но Пейшенс это даже понравилось.

«Это хорошо, когда немного больно, – подумала она. – Чувствуешь, что ты на самом живешь, а не спишь. Ну, теперь...»

Прежняя злобная улыбка снова играла на ее губах, когда она, развернувшись на высоких каблуках, подошла к окну.

«Кажется, пришло время немножко обеспокоить моих соседей! Пора и им проснуться!»

Пейшенс распахнула окно и безбоязненно вскочила на подоконник. Она немного наклонила голову, выгнула спину, выставила вперед руки и, прыгнув, легко и изящно приземлилась на соседский подоконник. Одним быстрым движением она распахнула окно и соскочила прямо в центр комнаты, где шло веселье.

– Господи! – взвизгнул кто-то, когда Пейшенс приземлилась на пол. Она мгновенно выпрямилась и окинула взглядом присутствующих.

– Бэтмен, – выпалила она. – Я – Бэтмен. Не беспокойтесь.

Презрительно фыркнув, она сделала шаг вперед – все тут же расступились. Она произвела впечатление: кожаный костюм обтягивал тело, словно это была ее собственная кожа, выкрашенные в алый цвет волосы стояли дыбом, потрясающий египетский макияж придавал ее лицу зловещее выражение. Танцующей походкой, морща нос от запаха табака и марихуаны и болезненно хмурясь от оглушительной музыки, вырывавшейся из колонок, она прошла в соседнюю комнату. Здесь, в неуклюжих позах, сидела небольшая компания – молодые мужчины и еще более молодые женщины: девушки байкеров, рок-музыканты в лохматых париках, желторотые мальчишки, корчащие из себя взрослых, и кривоногие девчонки в сетчатых чулках, полагающие, что они очень сексуальны. Пейшенс равнодушно оглядела весь этот сброд и принялась расхаживать туда-сюда по комнате, скидывая со столов валяющиеся там вещи, стаканы с вином и зажженные сигареты.

Она задержалась напротив подсвечника с горящими свечами и наклонилась над ним, словно думая, не задуть ли свечи. Вместо этого она легонько щелкнула по нему своим перепачканным в алой краске ноготком – подсвечник опрокинулся и упал на ковер.

– Посмотрите, какой красивый желтый цветочек! – воскликнула Пейшенс, отходя немного назад, чтобы языки пламени не задели ее.

Потрясенные свидетели этих безобразий, ругаясь, затоптали огонь, но Пейшенс уже занялась другим.

– И мама разрешает тебе носить такую одежду? – спросила она, подходя к парню, одетому как заправский металлист.

Она с кошачьим изяществом протянула руку и выдернула у него из-за пояса пару покрытых железными заклепками кожаных перчаток. Металлист, онемев от неожиданности, тупо смотрел, кал она взяла его перчатки, повертела ими у него перед носом и натянула их себе на руки. Пошевелив одетыми в кожу пальцами, Пейшенс одобрительно усмехнулась, затем снова занялась своей жертвой: наклонилась к нему, и ее пальцы забегали по его лицу, потом спустились ниже, защекотали грудь, живот, висящий над широким, украшенным увесистой пряжкой ремнем.

– Я люблю таких жирненьких, – промурлыкала она томным голосом. – Люблю, чтобы было мясо на косточках.

Внезапно Пейшенс бросила ошалевшего мальчишку: просто презрительно поморщилась и отвернулась от него. Но отнятые у злополучного металлиста блестящие кожаные перчатки пришлись ей очень по душе. Она, вытянув руки, еще раз полюбовалась на свое новое приобретение и осталась им очень довольна.

Все вокруг смотрели на нее – с возмущением или с любопытством, раздраженно или удивленно, но только на нее. Не обращая на это внимания, Пейшенс медленно повернулась и смерила взглядом один из динамиков. И вдруг – с такой скоростью, что впоследствии не все присутствующие были уверены, что действительно видели это, – она размахнулась и ударила кулаком по колонке.

Музыка стала немножко тише.

– Все еще громко, – сказала Пейшенс, по-прежнему морщась.

Она подошла к столу, по которому был раскидан обычный, остающийся после любых праздников мусор – бутылки из-под пива, бутылки из-под вина, пустые и полупустые бутылки из-под шотландского виски, водки и джина. Пейшенс взяла бутылку виски и внимательно, словно оценивая утонченный аромат, принюхалась.

– Тьфу! – фыркнула она и даже скривила губы от отвращения, затем обернулась к какой-то большеглазой девице, одетой как проститутка, и сказала: – Этой дрянью, наверное, можно пользоваться вместо ацетона? Думаю, прекрасно смывает краску.

Как раз рядом с этой девицей лежали груды дисков и стоял так раздражавший Пейшенс музыкальный центр. Пейшенс подошла к нему и, перевернув бутылку, которую держала в руках, вылила все содержимое прямо на панель управления. Послышалось шипение и потрескивание, раздались помехи, музыка начала прерываться.