Элизабет Хэнд - Женщина-кошка

– May – посланцы богини Бастет, – сказала Офелия. – Они выполняют ее волю.

Пейшенс нервно сглотнула и снова подняла глаза на Офелию.

– Бастет – очень необычная богиня, богиня Луны и Солнца одновременно. Она покровительствует женщинам, это символ двойственной природы всех женщин, – продолжала Офелия, – покорных, но одновременно агрессивных, ласковых, но и беспощадных.

Пейшенс покачала головой. Сжав губы, она протянула руку мимо сидящей на столе May и закрыла книгу.

– И что? Какое это имеет отношение ко мне?

Офелия спокойно взглянула на свою собеседницу, словно и не заметив ее грубости.

– Западные культуры во все времена игнорировали женскую силу, – вновь заговорила хозяйка, будто никто и не прерывал ее. – Женская сила всегда пугала мужчин. Женщина сдержанна и скрытна; она ближе к тайнам жизни и смерти, чем мужчины. Она может дать жизнь целому народу, и родить всех от одного мужчины. Но так же легко, как скрывает свою мудрость, она может скрыть, кто стал отцом ее детей, а ее муж будет полагать, что он единственное существо во вселенной, наделенное силой вдохновенно, в восторге творить новую жизнь. Его сила – иллюзия. Так было прежде, и так же осталось до сих пор. Вот почему мужчины воюют не только против себе подобных, но и против нас. Вот почему они разрушили наши храмы и разорили наши города. Вот почему они все сожгли и сровняли с землей. Вот почему они отстранили нас от власти. Думаю, я еще легко отделалась.

Глаза Офелии сверкали от гнева. Она даже сама усмехнулась на свое воодушевление.

Но ее улыбка погасла, когда она посмотрела на Пейшенс. Девушка вскочила на ноги и испуганно смотрела на хозяйку, ее голос дрожал от отчаяния:

– Офелия... пожалуйста...

Офелия покачала головой и указала на книгу:

– Покорные, но одновременно агрессивные, ласковые, но и беспощадные. Противоречивость – главное свойство Бастет, главное свойство всякой женщины.

– Хватит! Достаточно! – закричала Пейшенс, едва не заплакав от ужаса и бессилия. – Это все ерунда! Я хочу знать, что происходит со мной!

Офелия смотрела на нее немигающими глазами.

– Всех жриц богини Бастет убили.

– Мне все равно! Зачем мне это знать?

– Нет, Пейшенс, – прошептала Офелия. – Ты должна это знать. Пейшенс, всех жриц богини Бастет – убили .

Пейшенс прижала Офелию к перилам балкона и крикнула:

– Мне все равно!

Она почти выла от ярости и отчаяния, но лицо Офелии осталось непроницаемым. Казалось, она даже не была удивлена реакции Пейшенс. И вдруг Офелия извернулась, как кошка, выскользнула из рук своей гостьи и с потрясающей быстротой схватила Пейшенс за руки, так что та сама оказалась прижатой к перилам.

– Как тебе может быть все равно? – крикнула она. – Разве ты не видишь? Разве ты не понимаешь? Они – умерли.

Кажется, только сейчас Пейшенс разобрала, о чем ей говорила эта женщина. Она зажмурила глаза и судорожно тряхнула головой, словно пытаясь отогнать страшный сон.

– Умерли?

Офелия сурово посмотрела на свою гостью.

– Что случилось той ночью?

– Я не помню, – голос Пейшенс задрожал от напряжения.

– Хочешь, я тебе расскажу?

Сразу Пейшенс ничего не ответила, но спустя несколько секунд все-таки собралась с духом и тихо, но решительно сказала:

– Да, хочу.

– Ты умерла.

– Что? – Пейшенс отчаянно замотала головой, словно пытаясь этим отменить приговор, вынесенный собеседницей. – Я не умирала! Я же живая! Аты... ты... просто сумасшедшая кошатница!

И в этот момент она почувствовала, что снова погружается в кошмар той ночи: в нос и в рот затекает ледяная вода, ослабшие руки тщетно борются с черной, взбесившейся рекой, тело больно ударяется о торчащие из воды острые камни.

– Ты умерла, – Пейшенс едва расслышала голос Офелии сквозь рев водоворотов, свой собственный кашель и тяжелое дыхание. – Ты умерла, но ты родилась снова. Тебя воскресили.

Пейшенс закрыла лицо дрожащей рукой, пытаясь отогнать страшное воспоминание.

– Нет! Нет! Я не умерла! А ты, ты просто сумасшедшая...

– Тебя воскресила богиня! Тебя воскресила ее посланница – May!

Пейшенс почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног и что она вот-вот упадет. Ужас сжал ее сердце, она медленно начала понимать, что это произошло на самом деле, что все произошло на самом деле. Она действительно утонула: та черная дыра в ее памяти была смерть. Все было на самом деле: звуки выстрелов, отвратительный вкус собственной крови, смешавшейся во рту с речной грязью и ледяной водой...

Все это произошло на самом деле... И не только это, но и то, что было потом... К Пейшенс постепенно возвращалась память – она вспомнила маленькие мохнатые мордочки с горящими глазами, стоящую высоко в небе луну и прикосновение крошечного шершавого язычка к ее липу, губам и глазам. Вспомнила страх, который она испытывала, когда бежала через болото, когда спасалась от рычащих, готовых растерзать ее сторожевых псов. Вспомнила то радостное возбуждение, которое почувствовала, когда ворвалась в комнату, наполненную незнакомыми ей веселящимися людьми. Вспомнила и другую комнату– ту, в которой везде лежали драгоценности. Там тоже были какие-то незнакомцы, и над ними она тоже смеялась и издевалась, словно они совершенные ничтожества по сравнению с ней, словно они даже не люди, а животные, просто добыча. Мыши.

Пейшенс обернулась. На перилах балкончика сидела Полночь и смотрела прямо ей в глаза своим мудрым, холодным, но все же доброжелательным взглядом.

«Да, – говорили ее глаза (Пейшенс сразу все поняла, как если бы May произносила слова вслух, человеческим языком). –Тебя воскресили».

И в этот самый момент Офелия набрала в грудь воздуха и что было сил толкнула Пейшенс с балкона.

Уже падая, Пейшенс вскрикнула, ее тело изогнулась, словно раскручивающаяся лента. Она перевернулась и приземлилась на все четыре конечности, ее крик перерос в яростное, совершенно звериное рычание, пальцы изогнулись, как когти, и она подняла глаза на Офелию, все так же стоявшую вверху, на балкончике.

– Тебя спасла Полночь! – крикнула Офелия.

Вся безумная, животная ярость, которая обуревала Пейшенс, внезапно прошла. Пейшенс почувствовала, что ее ноги и руки слабеют, и легла на пол там, где стояла.

– Но ты не одинока, дитя мое. Они спасали и других, до тебя. Посмотри, – велела Офелия, – там, на столе, рядом с тобой.

Пейшенс с трудом поднялась на ноги и подошла к столу, он был весь завален женскими портретами. Здесь были рисунки на старом пергаменте, копии, сделанные с помощью ротатора и ксерокса, картинки, вырезанные из газет и журналов, черно-белые и цветные фотографии. Пейшенс принялась их рассматривать, сперва совершенно равнодушно. Но чем дольше она их рассматривала, тем страшнее ей становилось.