Элизабет Хэнд - Женщина-кошка

«Повелительница зверей» – гласило заклание. Пейшенс стала читать дальше.

Каллисте, 1647 г. до н. э.

Была осень, время, когда на заросшие травой, каменистые склоны острова приходили собирательницы шафрана. Они называли этот остров Каллисте, Прекраснейший. Но для некоторых девушек – и Актана была среди них – это был не Прекрасный Остров, а скорее Пирон Скорби, и храм, где Актана проводила дни и ночи, был Храмом Страданий, хотя эти определения могут показаться слишком напыщенными для той легкой жизни, которую она вела здесь, – носила прекрасную одежду и изучала тайные обряды.

Актана была прислужницей Повелительницы зверей, главной жрицы острова, который несколько тысяч лет спустя будет называться Тира, «ужас». Как и у всех храмовых прислужниц, у Актаны не было другой семьи, кроме тех, кому она прислуживала в храме. Ей было пятнадцать лет. Девочки высокого происхождения в этом возрасте уже выходят замуж. Многие таким образом покинули Каллисте и жили со своими мужьями на Кефтиу, большом острове, политическом и культурном центре государства. Как Каллисте станет Тирой, так Кефтиу однажды будет переименован в Крит, но в те времена по имени этого острова называлась вся островная империя. Входившие в нее острова были разбросаны по всему Эгейскому морю от Кефтиу до Анатолии.

Актана никогда не была на Кефтиу. А еще у нее никогда не будет мужа, потому что она не хочет замуж. Девочек, чьи матери умерли при родах, отдавали Повелительнице зверей. Их считали сиротами, так как только очень богатые вдовцы могли извлечь какую-то выгоду из дочери. Дочь могла стать для них ценным товаром, на который на Кефтиу был спрос.

Отец Актаны не был богатым человеком. Более того, она не верила, что он вообще был. Она никогда не видела его, даже не знала, как его зовут.

– Эй, не отставай! – поторопила ее одна из спутниц.

Все остальные уже взобрались на гору, находящуюся в самом центре острова. Из трещин на склоне порой выбивались струйки зловонного дыма, рядом с этими разломами не росла трава и не цвели цветы.

Но Актана вместе с другими девушками были на южном склоне горы. Здесь среди камней благоухали ярко-алые крокусы, способные соперничать своим цветом с тирским пурпуром. Могло показаться, что сама Повелительница зверей прошла здесь и щедрой рукой рассыпала по склону свои сокровища – настоящая Повелительница зверей, богиня, а не ее смертная и совершенно приземленная заместительница, жрица Илис. Илис была сейчас в храме и, наверное, еще спала или баловалась косметикой, сидя напротив зеркала, сделанного из полированного оникса. Это зеркало подарил один из египтян, торговавших на Каллисте.

Актана заспешила вверх по склону, стараясь догнать остальных прислужниц Илис. Их было семеро, и все были одеты, как и Актана, в легкие, почти прозрачные юбки и блузы. Они сами ткали их из льна и шерсти. И то и другое приносили в дар Илис люди, приходившие в храм Повелительницы зверей. Красители для ткани попадали к Илис тем же путем – их привозили в корзинах и амфорах с Кефтиу и из Египта. Теперь все эти щедрые подношения красовались на девушках, бегущих вверх по склону горы. Одежда на них была чудесная. Даже Актана ничего не могла возразить против вкуса Илис. Их длинные юбки были сшиты из голубых и желто-коричневых лент, а это полосатое поле усеяно ярко-желтыми цветами: желтую краску делали из того самого шафрана, который сейчас и собирали девушки.

Работа нисколько не мешала им постоянно, не умолкая, болтать – о том, кто с кем спит, о том, кто впал в немилость у Илис, или о том, что кто-то у кого-то одолжил золотые серьги, но так и не вернул. Актана слушала своих подруг, улыбаясь, но говорила очень мало. Ее утомляли их сплетни точно так же, как и постоянное кривляние Илис. Актана иногда раздумывала, все ли богини так глупы (или ленивы), как Повелительница зверей, которая (если судить по словам Илис или по изображениям на резных халцедоновых и гипсовых печатях, которыми главная жрица запечатывала письма) все дни своей вечной жизни проводила, сидя на троне на вершине далекой горы, в окружении львов, пятнистых кошек, крылатых собак и тучами летающих над ней пчел. Она ничего не делала, лишь ожидала новых жертвоприношений.

И конечно, дожидалась: все новые и новые дары приносили ее представительнице на земле, на острове Каллисте, то есть Илис.

– Если мы не поторопимся, то пропустим обед, – сказала Лисса, самая старшая из девушек. Она заглянула в корзинку к Актане и, уже обращаясь к ней одной, значительно мягче добавила, указывая на большую скалу, окруженную качающимися на ветру крокусами:

– Вот там есть полянка, которую еще никто не обирал.

– Спасибо, – ответила Актана и отправилась к этой скале. Стебли розмарина цеплялись за ее юбку и издавали сильный смолистый запах, похожий на запах сосны. Актана растерла одну такую веточку в руке и провела пальцами по щеке, вдохнула ее смолистый аромат и затем только принялась за работу, за сбор шафрана.

То, что девушки делали, действительно было работой, хотя Илис и говорила, что это тайный обряд, прославляющий Ту, Что Вскармливает Львов. Шафран цвел осенью. На склонах гор раскрывались миллионы пурпурных цветов, а из каждого, словно тоненькие, желтые язычки из открытой пасти диковинного животного, высовывались яркие тычинки не толще ниточки. Тычинки были покрыты прекрасной, ярко-оранжевой пыльцой, и девушки, склоняясь над каждым цветком, выщипывали из него тычинки и складывали их в корзину, которую потом должны были отнести в храм. Там содержимое всех корзинок ссыпалось вместе, в один огромный короб. Он был настолько велик, что в нем с легкостью могла поместиться девушка. Шафран сушили, а потом продавали. Его с удовольствием покупали и на Кефтиу, и в Египте, так как он использовался для изготовления косметики и самых разнообразных красок – ими рисовали картины и фрески, красили ткани.

Покупая эти краски, никто уже не вспоминал о том, с каким трудом собирали драгоценную пыльцу: урожай с одного цветка составлял всего лишь несколько тоненьких, как волосики на детской головке, золотых тычинок. Девушки, прислуживающие в храме Повелительницы зверей, работали с раннего утра до захода солнца, собирая с цветов драгоценное золото, подобно трудолюбивым пчелам. Но если начать собирать тычинки слишком рано, то пыльца будет еще влажной от росы и станет прилипать к одежде и пальцам; если же слишком задержаться, то наступят сумерки, а в темноте могут подстерегать любые опасности. Девушки боялись попасться в руки тем сладострастникам, которые, приходя в храм Повелительницы зверей, всегда искоса поглядывали на ее юных, прекрасных прислужниц. Далеко не все, кто приезжал на остров с дарами для Повелительницы зверей, делали это только из религиозных побуждений.