Элизабет Хэнд - Женщина-кошка

– Передай от меня поклон своей Повелительнице, – сказала она и поспешила вверх по склону – догонять подруг, которые уже почти скрылись из виду.

Вечером, когда девушки вернулись в храм, у Илис, как обычно, было плохое настроение.

– В морской глубине проснулось и зашевелилось чудовище, – объявила она, когда ее прислужницы вытряхивали содержимое своих корзинок в огромный короб, стоящий у трона Илис.

На самом-то деле это был трон Повелительницы зверей, но когда Илис садилась на него, то принимала такой величественный и надменный вид, что трудно было помыслить, чтобы кто-нибудь еще имел право восседать на этом высоком каменном кресле.

– По крайней мере, так говорят в городе. Я ничего подобного не заметила. Может быть, кто-нибудь из вас?

Девушки неопределенно пожали плечами.

– Да нет, – ответила за всех Лисса.

Актана вспомнила о том отвратительном серном запахе, который почувствовала на склоне горы, но ничего не сказала. И уж конечно, она не сказала вслух все то, что подумала о главной жрице. Если судить по ее растрепанным волосам и запаху медового вина, то, вероятнее всего, целый день Илис провела в постели с очередным любовником. А в этом случае ничего удивительного, что она не заметила толчков, свидетельствующих, что проснулось морское чудовище. Наверняка спутала с чем-нибудь другим.

– Хорошо, – зевнула Илис. Она посмотрела на ворота храма, где стояли два стража, чья работа заключалась в том, чтобы отгонять от входа просителей. – Я страшно устала: я молилась весь день. Может быть, это и спасло нас от чудовища.

Актана едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. «Молиться» значило в устах Илис «спать» или «заниматься любовью». Все давным-давно знали об этом.

Главная жрица расправила складки одежды и заглянула в стоящую у ее трона корзину. На дне ее лежал крошечный холмик золотисто-желтых тычинок. Они успеют высохнуть до завтра, когда новый урожай будет собран и ссыпан сюда.

– Вы хорошо поработали, девочки. Спасибо.

Она посмотрела на девушек, которые стояли, ожидая, когда же она их отпустит.

– Ну, можете идти. Все, кроме...

Она обвела глазами комнату – и ее взгляд остановился на Актане. Та сразу поняла, что ее ждет, и застонала про себя.

– Кроме тебя, Актана. Нужно, чтобы кто-нибудь остался здесь ночью и поддерживал священный огонь. К тому же, если чудовище не успокоится, могут приходить новые просители. В общем, ты остаешься и следишь за огнем.

– Да, моя госпожа, – ответила Актана и покорно склонила голову.

Остальные девушки с искренним сочувствием посмотрели на нее. Но, выйдя наружу и оказавшись в безопасности, они тут же забыли о ней. Актана слышала, как ее подруги радостно смеялись, пока бежали к длинному, низкому оштукатуренному зданию, где все они жили.

– Очень хорошо, – рассеянно сказала Илис. Она наклонилась и провела рукой по драгоценным тычинкам, затем выпрямилась и направилась к выходу. Но на пороге остановилась и оглянулась на Актану с таким видом, словно в первый раз увидела ее. – Что случилось с твоей юбкой?

Актана, огорченная тем, что Илис все-таки заметила это, посмотрела на подол своей юбки и дотронулась до того места, откуда оторвала кусок ткани, чтобы помочь песчаной кошке. Илис не любила животных и боялась кошек. «Они словно все время следят за тобой, – однажды сказала она Актане. – Как будто знают что-то такое, чего не знаешь ты». Актана поверила, что это вполне могло пугать Илис, которой, видимо, слишком многое хотелось скрыть от других.

Актана, помолившись про себя Повелительнице зверей и попросив у нее прощения за ложь, которую намеревалась сказать, ответила Илис:

– Я... Простите меня, моя госпожа. Должно быть, я разорвала юбку, когда взбиралась на гору.

Илис покачала головой:

– Ты должна быть аккуратнее, Актана. Думаю, будет хорошо, если ты сегодня ночью сядешь ткать. Это помогло бы тебе не уснуть.

«Вот уж это-то наверняка поможет уснуть», – подумала Актана, но ничего не сказала.

Как оказалось впоследствии, чтобы заснуть, совсем не обязательно было ткать. Страхи Илис по поводу новых просителей не оправдались. Только одна старуха пришла на закате к дверям храма и вручила Актане небольшую деревянную тарелку, на которой лежал кусок лепешки, несколько маслин и помидоров.

– Для Повелительницы зверей, – сказала старуха и, сняв с головы шерстяной платок, добродушно улыбнулась Актане и добавила: – Но, полагаю, ты должна будешь это съесть за нее.

– Спасибо, – поблагодарила Актана, взяла тарелку и, предложив старухе присоединиться к ней, принялась есть. Священный огонь горел в небольшом открытом очаге, сложенном из почерневших от пламени камней. Он почти не дымил и очень хорошо грел, к тому же Илис очень любила приятные запахи, поэтому в очаге горела только ароматная древесина – яблоня, олива, кедр.

– Если хотите, оставайтесь здесь, посидите, согрейтесь. Ведь уже стемнело.

Старуха покачала головой:

– Нет, доченька. Но все равно спасибо тебе.

Она внимательно наблюдала за тем, с каким удовольствием, облизывая пальцы, Актана ест маслины.

– А тебе не страшно оставаться здесь одной?

Актана с искренним удивлением посмотрела на старуху:

– Нет.

Она взглянула на белые, покрытые прекрасными фресками стены храма: там плескались голубые волны, весело резвились дельфины, цвели крокусы и летали ласточки, а в центре красовалось чудесное изображение Повелительницы зверей. Все это было создано много лет назад, когда Илис было не больше лет, чем Актане теперь.

– Здесь так красиво, – ответила Актана. – Мне очень нравится. А Повелительница не даст меня в обиду.

Старуха внимательно посмотрела на девушку и тихо сказала:

– Конечно не даст, но все равно нужно быть осторожной. В городе говорят, что морское чудовище просыпается. Моряки, чтобы умилостивить чудовище, приносят ему жертвы, вместо того чтобы обратиться к Повелительнице.

– Я буду осторожной, – сказала Актана и подняла глаза на высокий потолок храма. Во многих местах на белой известке зияли крупные трещины: все из-за подземных толчков, слишком часто сотрясавших остров.

Старуха одобрительно кивнула и ушла.

Актана зевнула. Пока еще только вечер: как много времени впереди! Она поворошила в очаге светящиеся угли и, подбросив еще дров, принялась ткать.

Прошел уже не один час. Наступила глубокая ночь, Актана дремала, склонившись на свой ткацкий станок и положив под голову платок вместо подушки, однако регулярно просыпалась и подбрасывала веток в огонь, не давая ему потухнуть. Время от времени она вставала и, потягиваясь, выходила наружу, надеясь, что холодный ночной воздух взбодрит ее. Обычно воздух здесь был свежим и сладким, весь пронизанный запахом моря и слабым ароматом диких цветов и древесного дыма.