Александра Росс - Не зови волка [litres]

Рен размышляла о том, что даже тогда, в реке, Лукаш не сказал того, что ей нужно было услышать. Но теперь – теперь он, кажется, смог найти правильные слова для Францишека.

– Послушай, – сказал Лукаш. – Ты был прав все это время. Я был глупцом. Я был безответственным. Я был придурком…

– Я никогда так не считал, – прервал его Францишек. Он выглядел сбитым с толку. – Я ушел не из-за этого.

Брови Лукаша поднялись вверх. Затем они медленно опустились, и, хотя младший Смокуви ничего не сказал, Рен знала: он наконец-то простил себя.

– Давай просто вернемся в Градув, – сказал Францишек. – Давай спокойно проживем остаток наших дней и забудем об этом драконе. Не будем вспоминать о чудовищах, Лукаш. Я всегда говорил: не ищи неприятностей. Не зови волка. Хватит с нас кошмаров.

На лице Францишека застыло отчаяние.

Лукаш поставил локти на колени и коснулся своих ожогов пальцами левой руки.

Сердце Рен забилось быстрее. Она бы не стала винить Лукаша, если бы он пожелал разорвать их сделку. Она бы все поняла и не стала бы его ненавидеть. Это был не его бой. Уже нет.

– Я не могу, – сказал Лукаш низким голосом.

Францишек пришел в замешательство. Рен затаила дыхание.

– О чем ты говоришь?

– Я не могу забыть о чудовищах, – пробормотал Лукаш.

– Что… о чем ты говоришь?

Лукаш провел пальцами по своим губам и шее. Когда он снова заговорил, его голос был хриплым, а слова застывали на холодном воздухе, и Рен видела, что они впиваются в сердце его брата, как ножи.

– Я люблю одного из них, Францишек.

Взгляд Францишека метнулся к Рен.

– Лукаш, – сказал он, – Кроме нас, никого не осталось. Мы можем выжить. Мы можем вернуться в Зал Смокуви. Или в Градув. Мы можем…

– Мы обязательно вернемся, – твердо сказал Лукаш. – Но сперва мы убьем дракона.

– Лукаш! – отчаянно воскликнул Францишек. – Никто не смог этого сделать.

Лукаш посмотрел на Рен сквозь огонь.

– Ни у кого из них не было ее.

Королева и Волчий Лорд давно ушли, когда в хижине Бабы-яги раздался стук в дверь.

Старуха замахала руками на своих причудливых собак, чтобы они перестали лаять, но все без толку. Она не всегда двигалась так медленно и чувствовала эту слабость. Тысячелетия власти, и вдруг какой-то безымянный демон выбивает почву у нее из-под ног.

Открыв дверь, Баба-яга увидела, как на ее любимые холмы опускаются сумерки. Горный воздух был свежим и чистым. Ветви ее яблони согнулись под мягким ветром, а в ее саду среди других трав круглый год цвели полынь, липа и зверобой. В долине Бабы-яги одновременно царили все времена года, а сейчас как раз расцвели ее любимые крокусы.

– Только посмотрите на эту красоту. Мне нравится, что ты сотворила с этим местом.

Баба-яга широко распахнула дверь, опустив такие неприятные детали, как реверанс.

– Входи, грызун, – сказала она.

Пушистая нога ступила на порог, прямо в луч света. Призрачные псы замолкли. Бестелесные руки с чрезмерным увлечением занялись своими делами. Будь у них глаза – они бы отвели взгляд.

Внутрь вошел леший. Его дубина тащилась за ним, оставляя на полу царапины.

– Человеческие кости в заборе, – сказал он, поправляя колпак, – симпатичный элемент декора. Не мог не заметить, что на твоем заборе не хватает одного черепа. Это, знаешь ли, довольно обидно. И это после того, как я отправил тебе такую потрясающую порцию превосходной плоти в подарочной упаковке.

Леший причмокнул губами и добавил:

– Потрясающая порция превосходной плоти. Вот это да. Такое с ходу и не выговоришь.

Он громко расхохотался.

Баба-яга с треском захлопнула дверь, и одна пара рук на кухне выронила стакан. Леший невозмутимо – и немного неуклюже – забрался в одно из кресел.

Его веселое маленькое лицо вдруг приобрело серьезное выражение.

– Ты же знаешь, что наша хозяйка этому не обрадуется, – сказал он.

Баба-яга села напротив. Свет подрагивал на двух чудовищных, хмурых лицах и отражался в стаканах с водкой, которые предусмотрительные руки поставили на столик между двумя существами, хотя ни один из них не потянулся за напитком.

– Я предупреждал тебя, – наконец сказал леший. – Ты не должна была его спасать.

Баба-яга не ответила. С металлическим щелчком бестелесные руки поставили на стол котел с тушеным мясом. Леший покачал головой, словно удивлялся. Его глаза не определились с цветом, поэтому в опустившихся сумерках мерцали два разных зрачка: красный и зеленый.

– Ты дал им меч, – сказала Баба-яга.

Глаз лешего нервно дернулся.

– Он мой! Я его сделал! – воскликнул он, стуча кулаком по столу. – Он мой, я его сделал, и только мне решать, кто его получит! И мне пришлось, пришлось! Связал меня глупой клятвой, – маленькое существо потерло свои пушистые ладони. – Кто знал, что у них будет крест? Кто знал, что он разбирается? Я слышал, что он глупец. Я думал, что стржиги прикончат его. Но конечно же, вместо этого мы распрощались с рысью. – Он нахмурился. – Ты знаешь, мне нравился этот котик. Мне жаль, что он умер. Но ты… ты спасла Волчьего Лорда. Ты указала им путь. Ты даровала им желание. Иногда я задаюсь вопросом: на чьей ты стороне?

Лицо Бабы-яги исказилось в гримасе ярости. Ее водянистые старые глаза сузились, а сморщенный рот сложился в прямую линию. Она выглядела так, словно была готова в любой момент перепрыгнуть через стол и задушить лешего.

Но вместо этого она сказала очень спокойным голосом:

– Я на той стороне, которую выбрала еще тысячу лет назад.

Леший проигнорировал эту колкость.

– И какая же это сторона? – парировал он. – Вы еще видите между ними разницу?

– Не смей сомневаться во мне, маленький бог, – сказала Баба-яга.

Теперь оба глаза лешего покраснели.

Трудно было выглядеть угрожающе с этим брюшком и этими тощими конечностями, с ростом, который даже не достигал высоты стола. Нелегко было взять верх на чужой территории, где властвует другая магия.

Но так или иначе, у лешего отлично получалось вселять страх.

– Когда они убьют дракона, – сказал леший грозным голосом, – твоя голова окажется на разделочной доске. И провалиться мне на месте, если я лично не позабочусь о том, чтобы топор опустился на нужную шею.

Баба-яга окинула его спокойным взглядом.

– Я тебя не боюсь.

– В таком случае ты даже глупее, чем я думал.

Той ночью они пересекли долину.

Их путь освещался звездами, голубоватым сиянием горы и мрачным мерцанием доспехов десяти тысяч мертвых рыцарей. Пахло металлом, снегом и смертью. Они шли в размеренном темпе, осторожно переступая через булавы и топоры. Каждое движение было продуманным и точным. Рен старалась не смотреть на свои ноги.