Розария Мунда - Рожденный в огне [litres]

– Не оставляй меня, – прошептала она.

Я осторожно убрал одну ее руку со своей шеи. А затем сделал шаг вперед, и Энни двинулась в такт со мной. Я уперся в нее взглядом, забыв обо всем, кроме этой музыки, мелодии моих родителей, их танцев. Теперь я видел перед собой лишь Энни, легко повторявшую мои движения, ощущая под рукой ее талию и прикосновение ее ладони, зажатой в моей.

Она вдруг улыбнулась, слегка запыхавшись в круговерти танца, и я не смог устоять и тоже ответил ей улыбкой. И внезапно горе вдруг превратилось в нечто прекрасное, и мне показалось, что в это мгновение мы были близки к полету, и это ощущение еще больше усиливали высокие ноты скрипки и смесь радости и боли, переполнявшая мою душу.

Я знал, что это хрупкое ощущение не продлится долго, но пока мы танцевали здесь Медейский вальс, это прекрасное мгновение можно было удержать.

Музыка сделалась спокойнее, и в этом легком затишье на танцпол скользнули еще два лидера эскадрилий со своими партнерами: Крисса с Лотусом, выступавшие за эскадрилью небесных рыб, и Кор с Алексой – за эскадрилью грозового бича. Они присоединились к танцу триархов, и на мгновение, хотя знамена, колыхавшиеся у нас над головами, принадлежали новому режиму, цвета нашей праздничной одежды образовали на паркете триколор старого режима: аврелианский красный, голубой цвет небесных рыб и черный цвет грозового бича.

А затем еще один поворот, еще одно па, и Энни снова замерла в моих объятиях, тяжело дыша. Танец закончился. Она стояла так близко, что я ощущал жар ее тела. Она запрокинула голову, корни ее волос блестели от пота, а я склонил лицо к ней.

А затем грянул гром аплодисментов, разрушивший волшебство момента. Мы оторвались друг от друга. Вместе с двумя другими парами мы поклонились, и я повел Энни из зала.

Меня по-прежнему переполняло странное, болезненное ощущение счастья. И на один краткий и яркий миг я вдруг представил, что это мгновение продолжится дальше: мы остаемся в ночной темноте, и рядом никого, лишь мы одни.

Но затем она увидела Дака и Лотуса. Они сидели за столом, в полутемной части зала, и Дак махал нам.

Видение исчезло.

Я сказал ей:

– Можешь идти к ним.

Но она стиснула мою ладонь и потянула за собой.

– Пойдем вместе.

И надежда внезапно вернулась. Мы вместе направились вперед по залу. После танца мне казалось естественным вести Энни, слегка касаясь ее спины, скользя взглядом по ее волосам, мелкими кудряшками выбившимся из высокой прически и вспыхивающим рыжими огоньками в пламени мерцающих свечей. Дак подвинулся, чтобы освободить нам место, и когда мы сели, наш тела соприкоснулись. И хотя я не сомневался, что она тоже это почувствовала, Энни не попыталась отодвинуться от меня.

От этого прикосновения у меня по телу словно пробежал электрический разряд.

– Мы наслаждались вашим танцем, – с улыбкой сообщил Дак.

Гости в зале начали танцевать вальс. Энни закатила глаза к потолку.

– Нет, правда. Вы выглядели гораздо лучше, чем мой братец.

– Я рад, что твой отец получил награду за свою поэзию, – сказал я Лотусу.

В этот момент я ощутил, как Энни снова стиснула мою ладонь, положив ее между нами под столом, и у меня закружилась голова. Прошло уже несколько часов. А мы все еще вместе, и она улыбалась. Улыбалась, держа меня за руку.

– Спасибо, – сказал Лотус. – Прошло так много времени. Отец никак не мог найти ценителей своей поэзии после Революции.

Заметив непонимающий взгляд Дака, Лотус резко провел пальцем вдоль шеи.

– Мертвые покровители плохо платят.

Я почти не слышал его, очарованный прикосновением Энни. Когда в последний раз Энни вот так прикасалась ко мне? Наверное, такого еще не было, ее пальцы переплетались с моими так, словно она желала ощутить кончиками пальцев каждую линию, каждый шрам на моей ладони. Ее щеки порозовели, словно она чувствовала на себе мой взгляд, и он обжигал ее…

Разве могло все быть вот так легко, так просто?

Лотус склонил голову набок, понизил голос, а затем наклонился к нам с заговорщическим видом. А затем кивнул в сторону стола у нас за спиной.

– Вы это слышите?

Лица сидевших за соседним столом невозможно было различить в полумраке, но, судя по громкому разговору на драконьем языке, это были сегодняшние выпускники Лицея.

– Ты хочешь, чтобы он стал следующим Защитником?

– Если выбирать из наездников Четвертого Ордена – да. А ты бы кого выбрал?

Рука Энни напряглась в моей ладони, ее улыбка застыла.

Лотус откинулся назад, переводя взгляд с меня на Энни, и поднес бокал к губам с таким видом, словно готовился к чему-то интересному. Дак, который никогда не был силен в драконьем языке, выглядел озадаченным.

Я начал осторожно поглаживать напряженную руку Энни, обводя кончиками пальцев мозоли на ее изящных пальцах и следы от шрамов, испещрявших ее ладонь. Словно хотел вернуть ее к жизни. Вернуть себе.

«Это просто. Это легко. Это как танец, ну пожалуйста…»

До нас донесся голос парня:

– Только не Пауэр сюр Итер, потому что он всегда был заносчивым типом. Возможно, Кор сюр Маурана, но, если честно… скорее всего, я предпочел бы Ли сюр Пэллор. Особенно если он станет Первым Наездником.

Моя рука тоже сжалась. Я по-прежнему крепко держал ладонь Энни.

– Этого бродягу из трущоб? – презрительно фыркнула девушка.

– Ты видела, как он только что танцевал Медейский вальс? А ты хоть раз замечала, как он выступал в классе? Он ведет себя не как бродяга из трущоб. Он вообще похож на драконорожденного из семьи Грозового Бича.

Последняя фраза явно была сказана безо всякой задней мысли, но Энни вся съежилась. А затем ее рука наконец шевельнулась.

Она выдернула руку из моей ладони и положила себе на колени.

И ощущение радостного головокружения тут же исчезло.

Я схватил бокал с вином и залпом осушил его.

«Думаешь, это когда-нибудь перестанет быть важным?»

А от следующих слов студента я едва не поперхнулся.

– В любом случае если Ли станет Защитником – это будет лучше, чем если эту должность займет бывшая крепостная. Конечно, это отличная слезливая история, уверен, что она образцовое дитя Революции…

Глаза Энни расширились, когда до нас донеслись их оскорбительные слова и смех. Она быстро заморгала, ее обнаженные плечи задрожали. Лотус опустил голову, потирая лоб, а Дак, нахмурившись, не сводил с нас глаз.

– А что ты имеешь против правления крепостных? – поддразнила девушка своего собеседника.

– Ничего, просто я не уверен, что ей хватит знаний…

Разговор продолжился, некоторые из выпускников отправились танцевать. Энни подняла голову с видом человека, только что пробудившегося ото сна. А затем вдруг ощутила, что наши тела все еще соприкасаются. И тут же отодвинулась в сторону. И хотя движение было едва заметным, между нами словно образовалась пропасть. Возникла невидимая граница, и Энни не желала, чтобы я ее переступал.