Розария Мунда - Рожденный в огне [litres]

Крисса обернулась и, вскинув бровь, взглянула на меня. Я покраснел.

Кор вглядывался в наши лица.

– Ладно, но в любом случае ты должен быть готов к нападениям, связанным с переливами эмоций. Мы можем составить список тренировок, связанных именно с ними.

– И не забывай о контактном бое, – добавил Кор и, толкнув меня в плечо, уперся кулаком мне в бок. – У вас драконы одной породы, поэтому он не станет нарушением правил.

И Крисса, и Кор принялись по очереди тренировать меня. Как командиры эскадронов, они обладали большим опытом проведения таких занятий и большое внимание уделяли интенсивности и ритмичности движений в воздухе. Я тут же вспотел, а от Пэллора, старавшегося изо всех сил, исходил жар, но мы оба так увлеклись, что не заметили, как прошел час. Тренируясь с друзьями, я почти забыл о Голодном Валуне, о Джулии и о своих ошибках. И о тех ошибках, которые еще мог совершить.

После тренировки я отпустил Пэллора и отправился в пещеру небесных рыб, к гнезду Федры. Крисса чистила своего дракона, золотистые волосы девушки, выбившиеся из растрепавшейся косы, потемнели от пота.

– Я просто хотел сказать. Мне не следовало…

Слова «мне не следовало», слетевшие с моего языка, были признанием вины перед Энни. Я произнес их, чувствуя скрытое неодобрение Криссы, но за ними скрывалось и нечто большее.

Мне не следовало целовать Криссу на дворцовом крепостном валу только ради того, чтобы забыть о своем одиночестве. Хотя она была очень хорошенькой, забавной и проявляла ко мне явный интерес…

Но самое страшное, в чем я не посмел бы ей признаться и при мысли о чем у меня темнело перед глазами, – мне не следовало разрешать Холмсу отменить воздушные патрули в ночь Лицейского бала.

Крисса умолкла, глядя на меня. Со щетки, которой она терла Федру, капала грязная мыльная вода, ручейками сбегая по жемчужной чешуе. Она не стала спрашивать, что я имел в виду, и не попыталась начать спор.

– Да. Тебе не следовало этого делать.

И в этот момент я ощутил облегчение и смог наконец вздохнуть свободно.

Крисса бросила щетку в корзину и направилась ко мне. Мы стояли так близко, что я сразу вспомнил, каково это – целовать ее, перебирая пальцами пряди ее волос. У нее за спиной Федра издала вздох, похожий на мурлыканье, выгнула спину, раскинув крылья, и замерла. Словно каждая клеточка ее тела звенела от напряжения. Как и у Криссы, не сводившей с меня глаз.

У меня пересохло во рту, когда я понял язык движений Федры, а затем услышал тихий голос Криссы.

– Люди часто делают то, чего не следовало бы. Совершают ошибки. Ты ошибаешься. И я тоже.

Полчаса спустя, все еще разгоряченный после разговора с Криссой, я вошел в мужскую уборную и застал там Кора, медленно смывавшего пепел с шеи над тазиком с водой. Его ореховые глаза уперлись в мое отражение в зеркале.

– Я не идиот.

Я замер на пороге.

– Хочу тебе кое-что сказать. А затем поступай как знаешь, и мы больше не станем это обсуждать. Я убью любого, кто обидит моих сестер. Ты мой друг, Ли, и если понадобится, я последую за тобой в ад, как за нашим главнокомандующим. Но я отношусь к Криссе как к сестре. И она заслуживает большего, чем быть твоим запасным вариантом. Ты меня понимаешь?

Возможно, причина заключалась в том, что я слишком хорошо осознавал, о чем он говорит. Возможно, слишком устал от давящего чувства вины, которое слегка отступило после разговора с Криссой. А возможно, потому что всего полчаса назад Крисса смотрела мне в глаза, говоря о человеческих ошибках, а затем поцеловала меня. И я дал Кору ответ, за который он частенько поколачивал других.

– Если ты так беспокоишься о Криссе, возможно, тебе стоит поговорить с ней.

Кор резко закинул полотенце на сушилку и шумно выдохнул. Я напрягся, сжимая кулаки, и внезапно меня охватило желание ударить его. Но он лишь покачал головой и понуро опустил плечи.

– Я уже пробовал.

Мы почти каждый день тренировались с Кором и Криссой. А после, если у нас еще оставалось свободное время – пока моя кровь кипела, напоенная восторгом от полета и собственной силы – мы с Криссой встречались. В гнезде Федры или Пэллора, их присутствие помогало хоть немного отвлечься от мыслей о нашем с ней безрассудстве. И все сомнения Кора, которые я разделял, тут же рассеивались, как дым. На несколько мгновений я растворялся в забытьи, напоминавшем ощущение счастья. Но позже приходило раскаяние, и я говорил себе, что Кор прав и нам необходимо остановиться.

А все остальное время окружающий мир штормило от неуверенности. Я метался между заседаниями с морскими офицерами, прибрежным патрулированием и собраниями для поддержания боевого духа населения, испытывая тревогу, которой ни с кем не мог поделиться. Что ждет нас после турнира на звание Первого Наездника и Дворцового дня? Прольют ли новопитианцы кровавые реки на головы жителей Каллиполиса?

Каждую секунду я размышлял о том, как будет разумнее поступить – сражаться или капитулировать. И чего нам будет стоить то или другое решение. И каждый раз приходил к тому же выводу, что так безапелляционно озвучил Атрей в своем кабинете в день нападения: компромисс невозможен. На это не согласятся ни новопитианцы, ни Атрей.

И все же меня не переставали терзать сомнения.

Был ли у меня хоть один шанс предотвратить насилие, не обагрив руки кровью, и не сожалеть об этом, как я сожалел о произошедшем на острове Голодный Валун?

Все свободное время я проводила на арене, растворяясь в возбуждающем азарте тренировок. Внутри у меня все вибрировало от напряжения и нарастающего нетерпения. Все в моей жизни отошло на второй план, и я полностью сосредоточилась на достижении главной цели. Меня не покидало ощущение, что то, к чему я так стремилась, совсем близко. Победа ждала впереди. И моя смелость и решимость крепли с каждой секундой, заставляя стремиться к финишной прямой и не думать о поражении.

Мы с Пауэром тренировались ежедневно после занятий. Казалось, что мы с Аэлой забыли обо всем, чему нас прежде учил Горан. Теперь я училась управлять Аэлой не с помощью стремян и поводьев, а полагаясь на безмолвные импульсы, возникающие между нами. Эти мгновения абсолютного доверия между мной и другим живым существом переполняли меня удивительной силой, но за ними следовало опустошение и ощущение собственной уязвимости. И после мне было непросто отличить воспоминания Аэлы от своих собственных.

Время шло, и хотя наша связь крепла, я не могла по собственной воле вызывать всплеск эмоций. Я по-прежнему нуждалась в обидных провокациях со стороны Пауэра. В начале каждой тренировки нам приходилось проходить через мучительный ритуал, во время которого мы с Пауэром возвращались к воспоминаниям о моем прошлом. И хотя перелива эмоций можно было добиться и приятными воспоминаниями, это не помогало нам получить желаемый результат. По требованию Пауэра я рассказывала о своем неудачном посещении Холбина, о письме из Министерства Пропаганды перед турниром Четвертого Ордена, а затем мне пришлось вспоминать о первых годах обучения в рядах стражников. Обо всем, что происходило до того, как Ли сообщил о поведении Горана Атрею.