Розария Мунда - Рожденный в огне [litres]

«Если это тебя расстраивает».

Я подумала о мальчике из прошлой жизни, который заботился, чтобы я была сыта, который хотел, чтобы я забыла о том, что значит голодать. Несколько лет мы ежедневно тренировались с ним, оттачивая свои умения, и были партнерами. Но те недолгие мгновения танца на Лицейском балу перевернули мой мир вверх дном.

Но затем я вспомнила о том, что его лицо все чаще напоминало мне другое, ненавистное лицо, наполняя меня ледяным ужасом, и о том, что я изо всех сил тренировалась, чтобы победить его в предстоящем турнире, чтобы навсегда выйти из тени ужасных воспоминаний и обрести свет в душе.

– Ли мне не принадлежит, – сказала я Криссе. – И если он этого хочет, пусть так и будет.

Я дождалась, когда ее шаги стихнут за дверью, и разрыдалась.

Крикливые заголовки новостей в «Народной газете» и «Золотых ведомостях» предсказывали, что в самое ближайшее время наш флот обретет боевое пламя. Статьи, написанные по заказу государственных чиновников, с энтузиазмом превозносили превосходство нового режима над тиранией повелителей драконов, пытаясь успокоить сумятицу в народе, свидетелями которой мы с Криссой стали после речи Атрея. Сомнения витали в воздухе: и что толку, что простолюдины теперь летают на драконах, если они не могут нас защитить?

Ответ Министерства Пропаганды был вполне понятен, хотя я узнала о нем не из газет, а от нашего преподавателя поэзии за четыре дня до турнира на звание Первого Наездника.

Поэзия на драконьем языке была одним из немногих предметов, который мы продолжали посещать во время летних каникул. От стражников требовали непременного присутствия на занятиях, хотя в связи с военным положением и нашей увеличившейся нагрузкой профессорам стало все сложнее добиться от нас выполнения домашних заданий. Тиндейл был как раз из тех, кто не вникал в наши обстоятельства, и сегодня, казалось, злился еще сильнее из-за нашей плохой подготовки.

– Нет, это не совсем так, Кор, – воскликнул Тиндейл спустя пять минут после начала урока. – На самом деле все вообще неправильно.

Пауэр ухмыльнулся, даже не пытаясь скрыть злорадства. Звук его голоса, который теперь ассоциировался у меня с понуканиями и тычками, от которых у меня все внутри сжималось от раздражения, напомнил мне о нашей тренировке, назначенной через час. Кор скрестил руки на груди, мрачно уставившись на Тиндейла. Он был в пешей форме стражника, сажа плотным слоем покрывала его затылок после утренних учений, и весь его вид свидетельствовал о том, что у него нет времени на поэзию и преподавателей этой самой поэзии.

– Антигона, помоги ему.

Я с опаской взглянула на строку, которую прочитал Кор. По большей части мне удавалось разобраться в сложностях «Аврелианского цикла», но у меня, как и у Кора, не было времени, чтобы тщательно подготовиться к занятиям, и я не потратила ни минуты свободного времени на домашнюю работу. Я попыталась с ходу перевести строку, но Тиндейл остановил меня на середине.

– Достаточно. Есть ли среди стражников кто-нибудь, кто в последнее время хоть немного времени уделил внимание переводу, или вы все по уши заняты чтением лекций перепуганным низам?

Тут же несколько студентов Лицея подняли руки, некоторые из них, и в их числе Ханна Лунд, раздраженно взглянули на стражников. Однако Тиндейл не обратил на них внимания.

– Лотус?

Лотус, раскрасневшийся от летней жары, обмяк за своей партой. Услышав голос Тиндейла, он тут же выпрямился и принялся читать свой перевод, но едва он произнес несколько слов, как Тиндейл оборвал и его.

– Ли, – решительно произнес он.

Я точно знала, потому что уже давно наблюдала за Тиндейлом, что он впервые вызвал Ли.

Ли, который сидел, уткнувшись в учебник, подперев лоб ладонью, медленно поднял голову. Распрямив спину, он взглянул на Тиндейла. Он так сильно стиснул край учебника, что костяшки пальцев побелели, и не попытался вытащить из-под учебника тетрадь с домашней работой.

С тех пор как я застукала их с Криссой в драконьей пещере, я перестала разговаривать и с Ли. Однако теперь я с отчетливой ясностью различала очертания его сильного тела, скрытого формой, словно в моем сознании произошла необратимая перемена и теперь все, что было связано с Ли, таило в себе оттенок чувственности. И сейчас я заметила, как все тело Ли напряглось, когда Тиндейл обратился к нему. Он еще никогда не выглядел таким встревоженным на его занятиях, не считая самого первого дня.

– Я не сделал домашнюю работу, – ответил Ли. А затем добавил со смесью презрения и гнева:

– Я занимался как раз тем, о чем вы говорили: читал лекции перепуганным низам.

По классу пробежал удивленный шепот. Когда Тиндейл заговорил, его голос звучал холодно и отчетливо.

– Что ж, тогда почему бы вам не попробовать с ходу перевести текст?

Ли стиснул кулаки и уставился в учебник, лежавший перед ним. Некоторое время он молчал, но затем начал произносить слова, подбирая каллийский перевод для каждого, не пытаясь понять смысла фразы.

– Враг, есть, стены, мчались, в глубине, прочь, вершина…

Тиндейл запустил в Ли ластиком.

Ли пригнулся, и ластик пролетел мимо и ударился об отделанную деревянными панелями стену, обсыпав ее мелом. Тиндейл подошел вплотную к парте Ли, и теперь они с яростью уставились друг на друга.

Несмотря на то что меня сжигала обида на Ли, в тот момент, когда Тиндейл подошел к нему, я ощутила, что меня охватила ненависть к преподавателю. И всепоглощающее, горячее желание защитить Ли. Казалось, что злобная ухмылка преподавателя поэзии стерла из моей памяти горечь и негодование, поселившиеся в моей душе после того, как я узнала, что происходит между Ли и Криссой.

«Держись от него подальше».

– Нет, – воскликнул Тиндейл.

Ли застыл, широко раскрытыми глазами глядя на Тиндейла, и сам преподаватель, казалось, не знал, что сказать дальше.

Я затаила дыхание, и внезапно в моей голове четко выстроились строчки перевода. Я уловила суть.

Мой голос был твердым и чистым.

– Увы, драконорожденные, суждено вам бегство, вам и вашим семьям. Бегство от пламени. Враг уже у стен, и город рассыплется в руины.

На мгновение в классе повисла тишина. Звук моего голоса, необычайно громкого в этой тишине, эхом отдавался у меня в ушах. Трагедия, скрытая в произнесенных мной словах, пронзительных и прекрасных, пронзила мою душу.

А затем все снова пришло в движение. Ли закрыл глаза и откинулся на спинку стула. На его лице застыло странное, напряженное выражение. Тиндейл выглядел обессиленным. Он отвернулся от Ли и в замешательстве уставился на книги, разбросанные по столу, пытаясь собраться с мыслями.

– Да, – задумчиво произнес он, отходя от Ли. – Да, да. Отлично, Антигона.