Розария Мунда - Рожденный в огне [litres]

Не удостоив их вниманием, я осушил свой стакан и встал.

– Увидимся позже, – сказал я Кору и Криссе.

В арсенале было тихо и пусто. Летом помещение сильно нагревалось от солнца и не успевало остыть за ночь, поэтому, облачаясь в огнеупорный костюм, я успел вспотеть от духоты. Я уже застегивал пряжки жилета, думая, что мы с Энни уже не встретимся, как вдруг она появилась на пороге.

– Привет.

– Привет…

Я не знал, что еще сказать. И хотя Энни была одной из немногих, с кем мне было уютно молчать, сейчас я чувствовал себя не в своей тарелке. Это было молчание людей, не желающих разговаривать друг с другом.

Энни потянулась к своему огнеупорному костюму и вдруг замерла. Она стояла ко мне спиной, и я не видел того, что видела она.

А затем осторожно, словно сбрасывая случайно упавшее в тарелку насекомое, она вытащила из своей кабинки письмо и положила рядом с собой на скамейку.

– Что…

– Это из министерства, – сказала она, не оборачиваясь.

Я выпрямился. Несмотря на холод, возникший между нами после встречи около кабинета Тиндейла, меня вдруг охватил гнев. «Опять? Они по-прежнему давят на нее?»

Некоторое время я смотрел на ее застывшую спину, ощущая тревогу. Возможно, в прошлый раз я мог что-то ей сказать, но сегодня? Сейчас? Что я мог сказать ей, когда она стала моим противником?

Однако мне и не пришлось ничего говорить. В голосе Энни прозвучали незнакомые мне металлические нотки.

– Не стану читать.

Не глядя на письмо, она резко натянула на себя костюм и, закончив с экипировкой, направилась в гнезда, не дожидаясь меня.

Полчаса спустя мы встретились в Орлином Гнезде. Синеву летнего неба испещряли клубы белесых облаков, стремительно проносившиеся у нас над головами под порывами свежего ветра. Они висели низко, некоторые почти касались шпиля Крепости. Стоя в Орлином Гнезде, окруженном заполненными народом трибунами, я вслушивался в оглушительный гул голосов и аплодисментов. Пот покрывал мою кожу под плотными слоями огнеупорного костюма и доспехов, а я поднял глаза к небу, залитому лучами солнца, и ощутил радостное волнение.

Сегодняшнее небо так и располагало к полетам.

Мы с Энни встретились у входа в пещеры и вместе вызвали своих драконов. Между нами снова повисло молчание, но на этот раз оно ощущалось совсем по-другому. Казалось, Энни, как и я, горела желанием поскорее подняться в небо. Мы стояли спиной к тем, кто наблюдал за нами из Орлиного Гнезда, обозревая раскинувшиеся перед нами трибуны, замершие в ожидании.

И в этой тишине все мои чувства обострились.

Вот оно. Наконец-то.

После долгих лет ожиданий и тренировок, после стольких лет потерянных и вновь возрожденных надежд я оказался здесь. Я стану сражаться за звание Первого Наездника так, как мне и было предначертано судьбой.

Пэллор и Аэла замерли рядом с нами. Их тоже переполняло нетерпение. Пэллор вертелся рядом со мной, сгорая от желания подняться в небо, и мне пришлось дернуть поводья, чтобы удержать его на месте, пока я осматривал снаряжение. Я запрыгнул в седло, натянул шлем и коснулся забрала. Но прежде чем опустить его, в последний раз взглянул на Энни. Она тоже уселась в седло и прижалась к спине Аэлы, обхватив рукой в перчатке шею дракона. Их глаза были закрыты.

А затем по их телам пробежала дрожь; Аэла раскинула крылья, и Энни подняла голову. Когда она открыла глаза и взглянула на меня, я увидел, что ее зрачки расширились.

Знакомое и родное вдруг стало чуждым и опасным, и меня обожгло дурное предчувствие.

Мы кивнули друг другу и опустили забрала.

А затем наконец взмыли в воздух, оставляя внизу Орлиное Гнездо, арену, Дворец и город. Хлопья облаков коснулись крыльев наших драконов, и ветер сделался резче. Мы заняли позицию в десяти метрах друг от друга, драконьи крылья отчаянно молотили воздух, чтобы удержать нас на месте. Вокруг нас облака, клубясь, приобретали причудливые очертания в лучах летнего солнца.

Издалека сквозь рев ветра до нас донесся сигнальный удар колокола.

И мы ринулись вперед. На полной скорости, друг на друга. Адреналин бурлил в крови, принося с собой знакомое головокружительное ощущение восторга. Мы приближались друг к другу, пока не оказались совсем близко…

В последнее мгновение мы развернулись, выстрелили, уклоняясь в сторону, и жар от струи пепла, которую изрыгнула Аэла, пронесся надо мой, когда я прижался к спине Пэллора, чтобы избежать удара. Мы понеслись дальше, увлекаемые воздушными потоками, и я подумал:

«Мне все это знакомо».

Это Антигона сюр Аэла. Я хорошо знаю их обеих. И они мне вовсе не чужды и не враждебны, просто они такие, какие есть.

И мы с Пэллором отлично их знаем.

Я развернул его, чтобы снова броситься в атаку, и увидел, что Аэла взмыла ввысь, набирая высоту, и мы тут же рванулись следом, чтобы не отстать, и я не мог сдержать восторженного крика, тут же унесенного ветром. Мне так не хватало этих ощущений.

«Да. Именно так все и должно было быть».

Жесткий порыв ветра остановил ее, и она воспользовалась им, чтобы стремительно ринуться к земле. Мы с Пэллором тоже нырнули вниз. Она неслась следом, почти настигая меня, сквозь ватные слои облаков, проваливаясь в воздушные ямы. У меня закладывало уши, как всегда бывает, когда на полной скорости приближаешься к земле с огромной высоты. Мы снова развернулись и, приблизившись к Энни, бросились прямо на Аэлу. Драконы изо всех сил вцепились друг в друга, и теперь мы кувырком падали вниз. Мир бешено вращался вокруг своей оси, облака клубились вокруг, меняя очертания. Однако Аэле удалось вонзить когти в бок Пэллора, и тот, издав пронзительный вопль, отпустил ее. Они помчались дальше, а мы бросились вдогонку.

Наше противостояние продолжалось. Я мог бы участвовать в нем бесконечно, я желал этого. Всплеск эмоций между Энни и Аэлой помогал им двигаться стремительнее, обостряя их инстинкты и потому делая их еще опаснее.

И мне это нравилось.

Мы с Пэллором старались, как никогда, и я чувствовал невероятный прилив радостного возбуждения, когда мы пытались превзойти Энни и Аэлу в своем мастерстве. Вызов, который они бросали нам, действовал, словно наркотик. Мы пересекали границы, которые раньше казались мне пределом нашего мастерства. И хотя они летали великолепно, мы хорошо изучили их ошибки и слабые места. Ведь в свое время именно мы помогали им оттачивать свое искусство в долгих и упорных тренировках.

Но и они знали нас.

И сейчас мы искали подходы друг к другу, выискивая слабости, пытаясь разглядеть ошибки. В этом было нечто интимное. Это было то, что она знала обо мне, а я – о ней. Особенная близость.

И она первой отыскала мое слабое место.

Прицеливаясь, я на долю секунды забыл о защите, зная, что другие наездники никогда не успевали этого заметить. Но сегодня Энни это заметила.