Ровенна Миллер - Швея-чародейка [litres]

– Вы хотя бы слушали его? – спросил один из студентов. – Он же гений!

У него было рябое лицо, а высший свет не прощал людей, которых отмечали угри или оспины.

– Фредерик, оставь ее. – Венко посмотрел на меня. – Нам не следовало врываться к этим чародейкам. Мы удивили их, понимаешь? Застали врасплох. Уверен, что они не захотят общаться с нами. Даже в лучшей обстановке.

– Я не могу говорить за них.

Мне была известна сдержанность этих женщин. Галатианцы выставляли чародеек на смех – особенно черноводных пеллианок. А те, в свою очерель, не хотели общаться с ними.

– Тогда говорите от своего имени. – Венко наклонился вперед. – Я годами изучаю теорию магии. Но практика не является теоретическим искусством. Верно, мисс Балстрад?

– Полагаю, что нет, – ответила я. – Зачем нам изучать чары? Никто не станет относиться к таким людям серьезно. Никогда.

Студенты выпрямились, готовые защищать своего профессора, но он отмахнулся от них.

– Меня не волнует, будет ли признан мой вклад в науку, – сказал он с гордостью в голосе.

И это лишь показало мне, как сильно он жаждал признания.

– Но если мы сможем комбинировать теоретические исследования магии с практическими упражнениями, результат будет прекрасным. Как и в других науках. Представьте, что некие доказательства были бы применены к магии – физические или химические. Ведь и порох не создали бы, если бы не был изучен химический состав минералов.

– Порох, – сказала я. – Какой хороший пример. Вы заметили, что никто из нас не практикует черные чары?

– Никто из вас не делает этого, – согласился Венко.

Пугающим было подчеркивание «вас».

– Но ваше искусство может работать лучше и более эффективно, – продолжил он.

Я подумала о своей гипотезе, что совмещенные чары могут работать сильнее, чем по отдельности. Несмотря на вскипавшее раздражение, я была готова признать, что Венко разбирался в работе чародейства больше меня. Он имел научное понимание порядка из натурального мира, которое объясняло ему, как действовали мои чары, а я не постигла этого. С такими неприятными мыслями я поняла, что не знаю, как ведут себя серафские придворные заклинатели, являются ли они практикующими специалистами и почему настоящая магия никогда не бывает видимой. Я могла опираться только на мой собственный опыт.

– Возможно, вы правы, – прошептала я.

Пьорд улыбнулся, скрыв радость победы в выражении лица, которое при иных условиях можно было назвать дружеским. Он хотел выиграть слишком сильно, подумала я с отвращением. Лизоблюды, сопровождавшие его, только усиливали мое недоверие. Студенты смотрели на него, словно он был бесценным артефактом на выставке Государственного архива – сияющим манускриптом, который они даже не надеялись понять.

Пьорд посмотрел на своих учеников.

– Прошу нас извинить, – сказал он. – Я вернусь в университет один.

Разочарованные студенты зашаркали к двери. Пьорд улыбнулся мне, словно наша уединенность позволяла ему начать все заново. К сожалению, это ничего не меняло.

– Я могу объяснить вам дальнейшую часть теории. Вам и любой из ваших пеллианских подруг, которая заинтересуется этим.

Мое любопытство все же не одолело недоверия. Хотя я жила, говорила и работала как галатианка, во мне оставались латентные пеллианские черты: защита моего мастерства от внешней силы; подозрение, почему какой-то чужак проявляет ко мне такой сильный интерес. Я покачала головой.

– Мне хватает того, на что мои чары способны.

– Да, я уверен. Если быть честным и судя по тому малому, чему мне довелось быть свидетелем, я могу сказать, что теоретические знания вряд ли улучшат способности ваших подруг. Однако вы… Ваше применение магии может иметь куда больше граней.

Конечно, это звучало как льстивый комплимент, но его слова покоробили мою преданность подругам.

– Я ничем не лучше других.

Веселая улыбка Пьорда подсказала мне, что он со мной не согласен.

– С пониманием теории продвинутая чародейка станет важным соратником для того, кого она выберет для поддержки. Мы двое… Мы можем создать великое преимущество для всей Лиги. Представьте себе, что вы способны влиять на работу целого народного движения.

Но я ответила в прежнем тоне:

– У меня нет ни способностей, ни желания помогать кому-то. Кроме того, в моем ателье мне предстоит работа над длинным списком чар.

Венко помахал мне на прощание, но я почувствовала, что не удовлетворила его университетские интересы. Он наверняка еще вернется.

– Надеюсь, вы простите меня. Совсем нет времени на визиты. Я должна сопровождать отца на ланч с городскими лордами, и мне уже пора бежать.

Пакет с одеждой был аккуратно завернут в коричневую бумагу и перевязан персиково-розовой шелковой лентой. Виола взяла его и переложила на стол.

Я разочарованно отступила к двери. Мне следовало отослать пакет с курьером, а не отвлекать леди Виолу. Я, кстати, думала утром об этом и решила не использовать службу доставки.

– Мне так жаль. Если бы я пришла к вам раньше…

– Это не ваша вина. – Виола рассмеялась. – Ваша привычка за все извиняться очень мила, но однажды она создаст вам проблемы.

Она кивнула мисс Вочант, которая держала в одной руке большую шелковую шляпу, украшенную страусиными перьями, а в другой – изумрудно-зеленый капор.

– Я сама обрекла себя на три часа пустых разговоров о мусоре на Площади фонтанов, о разрешении ярмарки и запрете на показ животных.

Я улыбнулась. Здесь спокойно принимали шутки Виолы об ее отце – она во всем напоминала его, несмотря на нежелание признавать этот факт. Леди Сноумонт выбрала шелковую шляпу, и я одобрительно кивнула. Она засмеялась, прикалывая шпилькой шелк к своим волосам.

– Разрешения и распоряжения! Вы знаете, что дворец получил разрешение на ремонт купола в бальном зале?

Я представила короля, стоящего в очереди к стойке клерка. Мне с трудом удалось подавить улыбку.

– Ярмарка для одного человека является ярмаркой для всех, не так ли?

– Думаю, да, – сказала она, изучая свое отражение в зеркале. – Конечно, разговор скорее всего перейдет к бунтовщикам. Вам-то нечего бояться, верно, Софи?

Я была ошеломлена.

– Конечно, миледи. – Мне пришлось остановить себя, иначе я рассказала бы, что мой брат возглавляет Лигу и никому не позволит причинить мне вред. – Обычные протесты меня не беспокоят. Мятежники собираются на Площади фонтанов. Это далеко от моего ателье.

– Ох, уж эти сборища на Площади фонтанов, – со вздохом сказала Виола и принялась румянить лицо, – при полном отсутствии любых разрешений. Лорд Камней прямо-таки влюблен в свои бумажки. Я уверена, что разговор коснется разрешений на митинги.