Рик Риордан - Горящий Лабиринт [litres]

– Где она? – спросила Мэг.

– Кто? – не понял я.

– Если мой род так важен для нее, если она тысячи лет благославляла нас и все такое, почему она никогда… – Она махнула рукой в сторону пустыни, словно говоря: «Земля, недвижимость, а где же Деметра?»

Она спрашивала, почему мать никогда ее не навещала, почему Деметра не помешала Калигуле уничтожить работу отца, почему она позволила Нерону растить девочку, отравляя ее разум, у себя при дворе в Нью-Йорке.

Я не мог ответить ей на эти вопросы. Хотя у меня как у бывшего бога была масса версий, ни одна из них не утешила бы Мэг: «Деметра была занята проблемой низких урожаев в Танзании», «Деметра изобретала новые зерновые завтраки», «Деметра забыла о твоем существовании».

– Не знаю, Мэг, – признался я. – Но это… – я указал на семь крохотных мокрых пятнышек на земле. – Твоя мать очень гордилась бы тобой. Сажать растения там, где ничто расти не может. Упорно пытаться сотворить жизнь. До смешного оптимистично. Деметра бы оценила.

Мэг посмотрела на меня так, будто решала, что лучше: сказать мне спасибо или врезать. Я уже привык к этому взгляду.

– Пошли, – наконец решила она. – Может, семена прорастут, когда мы вернемся.

Мы втроем – Мэг, Пайпер и я – забрались в Бедросянмобиль.

Гроувер решил остаться – якобы чтобы подбодрить расстроенных дриад, но я думаю, он просто дико устал от наших с Мэг опасных приключений. Тренер Хедж вызвался было идти с нами, но Мелли быстро вернула его назад. Что касается дриад, то после случившегося с Денежным Деревом и Агавой никто из них не горел желанием стать для нас живым щитом. И мне было не в чем их упрекнуть.

Хорошо хоть, Пайпер села за руль. Если нас остановят за езду на краденой машине, она убедит полицейских отпустить нас. Будь я на ее месте, то с моим счастьем загремел бы на целый день за решетку, и сомневаюсь, что Лестер хорошо получился бы на тюремных фото анфас и в профиль.

Мы поехали по знакомой дороге: та же выжженная местность, то же закопченное небо, те же адские пробки. Настоящая калифорнийская мечта.

Никому не хотелось говорить. Пайпер не сводила глаз с дороги, видимо размышляя о неприятной встрече с бывшим бойфрендом, расставание с которым вышло весьма неловким. (О боги, как я ее понимал!)

Мэг водила пальцем по узорам на камуфляжных штанах. Наверное, она гадала, над чем работал ее отец перед смертью и почему Калигулу это испугало. Казалось невероятным, что семь зеленых семечек могли так круто изменить ее жизнь. И все же Мэг была дочерью Деметры. Когда речь шла о богине растений, самые незначительные вещи могли оказаться очень важными.

«Из крохотных ростков, – часто говорила Деметра, – вырастают вековые дубы».

Да и мне было над чем поразмыслить.

Пифон ждал. Что-то подсказывало, что однажды мне придется с ним сразиться. Даже если каким-то чудом мне удастся избежать смертельных ловушек, расставленных хитроумными императорами, одолеть Триумвират, освободить четырех оставшихся оракулов и собственноручно навести порядок в мире смертных, этого будет недостаточно: нужно будет отвоевать Дельфы, изгнав оттуда моего заклятого врага. Только тогда Зевс снова сделает меня богом. Вот такой он крутой. Спасибо, папа.

А пока мне предстояло разобраться с Калигулой. Нельзя допустить, чтобы он закинул меня в котел с солнечным супом из богов. Нужно найти решение, несмотря на то что божественной силы у меня не было. Мои певческие и музыкальные способности не стоили выеденной оливки. Божественная мощь? Харизма? Свет? Огненная сила? Стрелки всех моих приборов указывали на отметку «ПУСТО».

Унизительнее всего было бы, если бы Медея, поймав меня, попыталась выжать из меня божественную силу, но оказалось, что у меня не осталось ни капли.

«Как же так?! – завизжала бы она. – Здесь нет ничего, кроме Лестера!»

А потом она все равно убила бы меня.

Пока я обдумывал эти радужные перспективы, мы доехали до Пасадены.

– Никогда не любил этот город, – проворчал я. – Вызывает дурацкие ассоциации: телевикторины, безвкусные парады и пьяные потрепанные актрисульки с автозагаром.

Пайпер кашлянула:

– Чтоб ты знал, мама Джейсона была родом отсюда. Она и погибла здесь, в автокатастрофе.

– Прости. А чем она занималась?

– Была пьяной потрепанной актрисулькой с автозагаром.

– Ясно. – Я замолчал, пытаясь дождаться момента, когда стыд перестанет меня жечь. Ждать пришлось несколько миль. – А почему тогда Джейсон решил учиться здесь?

Пайпер вцепилась в руль:

– Когда мы расстались, он перевелся в школу-интернат для мальчиков – там, на холмах. Сам увидишь. Наверное, ему нужна была смена обстановки, какое-нибудь тихое захолустье. Подальше от проблем.

– Тогда он будет страшно рад видеть нас, – пробормотала Мэг, глядя в окно.

Чем выше на холмы мы поднимались, тем роскошнее становились дома. Но даже вокруг особняков деревья начали гибнуть. Трава по краям ухоженных лужаек побурела. А если уж засуха и жара портят вид в элитных районах – знай: дело плохо. Богачей и богов проблемы касаются в последнюю очередь.

На вершине холма стояла школа Джейсона – несколько зданий из светлого кирпича с садиками во дворах и тенистыми акациевыми аллеями. На невысокой кирпичной стене красовалась скромная бронзовая вывеска: «ШКОЛА-ИНТЕРНАТ ЭДГАРТОН».

Мы припарковали «Эскалейд» на одной из улочек, руководствуясь методом Пайпер Маклин: «Если машину заберут на штрафстоянку, мы просто одолжим у кого-нибудь новую».

У ворот школы стоял охранник, но Пайпер сказала ему, что нам можно войти. Он пришел в сильное замешательство, но согласился, что войти нам можно.

Двери всех классов выходили во двор. Шкафчики учеников располагались в крытых переходах между корпусами. Подобное здание вряд ли подошло бы, скажем, для школы в Милуоки, особенно зимой, в период снежных бурь, но здесь, в Южной Калифорнии, люди были избалованы теплом и хорошей погодой. Скорее всего, в этой школе даже кондиционеров не было. Но если Калигула не перестанет кипятить богов в Горящем Лабиринте, ученики и работники «Эдгартона» пожалеют о своей безалаберности.

Хоть Пайпер и уверяла, что не интересуется жизнью Джейсона, его расписание она помнила наизусть. Она привела нас именно к тому классу, где у него шел четвертый урок. Заглянув в окно кабинета, я увидел дюжину учеников – все юноши были в синих пиджаках, белых сорочках, красных галстуках, серых брюках и начищенных до блеска ботинках – ни дать ни взять младшие администраторы какой-нибудь фирмы. Перед классом в складном режиссерском кресле сидел бородатый учитель в твидовом костюме и читал вслух текст из книги в мягкой обложке, на которой значилось «Юлий Цезарь».