Рик Риордан - Горящий Лабиринт [litres]

Ну, у меня хотя бы не было времени передумать.

Мне не пришлось мучиться сомнениями, рассуждая: а что, если мой план не сработает? Что, если я не выживу в солнечном пламени, которое когда-то было таким родным? Или если чудное пророчество, которое мы собирали по кусочкам и которое обещает мне смерть в могиле Тарквиния, еще НЕ значит, что я не могу умереть сегодня, в этом кошмарном Горящем Лабиринте?

Я не помню, как упал.

Мне показалось, что душа вылетела из тела. Меня вдруг отбросило на тысячи лет назад, в то самое утро, когда я стал богом солнца.

Однажды ночью Гелиос словно испарился. Я не знал, какая молитва мне как богу солнца стала последней каплей, из-за которой старый титан был предан забвению, а я получил его место. Я просто оказался в Солнечном дворце.

Не помня себя от страха и волнения, я распахнул двери в тронный зал. Воздух здесь пылал. Свет слепил глаза.

Огромный золотой трон Гелиоса был пуст, на подлокотнике лежал его плащ. На пьедестале ждали хозяина шлем, кнут и позолоченные сандалии. Но сам титан просто исчез.

«Я бог, – сказал я себе. – Я справлюсь».

Я направился к трону, боясь, как бы мне не загореться. Если я в первый же день с криками выбегу из дворца в пылающей тоге, мне будут припоминать это целую вечность.

Медленно, но верно огонь расступался передо мной. Усилием воли я увеличился в размерах, чтобы шлем и плащ предшественника стали мне впору.

Правда, на трон я садиться не стал. Нужно было приниматься за работу, а время поджимало.

Я взглянул на кнут. Некоторые дрессировщики считают, что нельзя проявлять мягкость, когда начинаешь работать с новыми лошадьми. Но я решил не брать кнут. Не хотелось на новой работе сразу становиться суровым начальником.

Войдя в конюшню и увидев солнечную колесницу, я почувствовал, как на глазах у меня выступили слезы – так она была прекрасна. В нее уже были запряжены четыре солнечных коня с золотыми сверкающими копытами, пламенными гривами и глазами, цветом подобными расплавленному золоту.

Они с опаской взглянули на меня: кто ты?

– Я Аполлон, – сказал я, стараясь говорить как можно уверенней. – И нас ждет отличный день!

Я запрыгнул в колесницу, и мы помчались.

Признаюсь, путь к успеху не был скорым и прямым. Если точнее – он изогнулся дугой в сорок пять градусов. Может, я даже случайно сделал несколько петель в небе. Может, прежде чем мне удалось найти нужную высоту, возникла пара новых ледников и пустынь. Но к концу дня я был полноправным хозяином колесницы. Кони по моему желанию изменили облик на более соответствующий моей натуре. Я был Аполлоном, богом солнца.

Я попытался внушить себе ту же уверенность, то же воодушевление, которое испытал, успешно исполнив свою задачу в тот день.

Придя в себя, я понял, что лежу, сжавшись в комок, на дне колодца, а вокруг бушует пламя.

– Гелиос, – позвал я. – Это я.

Огонь закружился вокруг меня, пытаясь испепелить мое тело и душу. Я чувствовал присутствие титана – его обиду, недоумение, злость. Мне казалось, что каждое мгновение на меня обрушивается тысяча ударов его кнута.

– Тебе меня не сжечь, – сказал я. – Я Аполлон. Твой законный преемник.

Пламя стало еще жарче. Гелиос был зол на меня… но постойте. Это еще не все. Ему было невыносимо заточение здесь! Он ненавидел Лабиринт, тюрьму, в которой ему – не живому, но и не мертвому – приходилось томиться.

– Я освобожу тебя, – пообещал я.

В ушах у меня затрещало и зашипело. Может, это просто загорелась моя голова, но мне показалось, что в огне я услышал «УБЕЙ ЕЕ».

Ее…

Медею.

Чувства Гелиоса раскаленной головней вонзились мне в разум. Я ощутил, как сильно он презирает внучку-колдунью. Медея ведь говорила, что ей приходится сдерживать гнев Гелиоса, и это вполне могло быть правдой. Но в основном она сдерживала его, чтобы он ее не убил. Она сковала его, привязала его волю к своей собственной, окутала себя заклинаниями, защищающими от божественного огня. Меня Гелиос, конечно, не любил. Но дерзкое колдовство Медеи было ему куда более отвратительно. И чтобы прекратить свои мучения, ему нужно было убить собственную внучку.

Впервые я задумался, почему мы, греческие боги, не создали богиню семейной терапии. Нам бы она точно пригодилась. А может, такая и была, да уволилась еще до моего рождения. Или Кронос проглотил ее целиком.

Как бы то ни было, я обратился к пламени:

– Я сделаю это. Я тебя освобожу. Но ты должен пропустить нас.

Огонь тут же унесся прочь, будто его затянуло в разрыв, открывшийся во Вселенной.

Я жадно втянул воздух. От меня валил пар. Зимний камуфляж превратился в обугленный серый. Но я был жив. Все вокруг меня быстро остывало. Я понял, что огонь ушел через единственный туннель, который выходил из этой комнаты.

– Мэг! Гроувер! – позвал я. – Можете спуститься…

Мэг упала на меня, расплющив по полу.

– Ай! – взвизгнул я. – Ну не так же!

Гроувер поступил куда учтивей. Он спустился по стене и спрыгнул на пол с поистине козлиной ловкостью. От него пахло прожженным шерстяным одеялом. Лицо сатира обгорело, шапка упала в огонь, выставив на всеобщее обозрение кончики рогов, которые дымились, как крохотные вулканы. Мэг отделалась совсем легко. Ей даже удалось вытащить меч из стены перед тем, как спрыгнуть. Она достала из поясной сумки фляжку, выпила все почти до дна, а остатки протянула Гроуверу.

– Спасибо, – пробурчал я.

– Ты победил пламя, – отметила она. – Молодец. Наконец-то божественная сила вернулась?

– Э-э… думаю, все дело в том, что Гелиос решил нас пропустить. Он хочет выбраться из Лабиринта так же сильно, как мы хотим его отсюда выгнать. Он хочет убить Медею.

Гроувер сглотнул:

– Значит… она здесь? Она не погибла на той яхте?

– Кто бы сомневался, – Мэг, прищурившись, вгляделась в дымящийся коридор. – Так Гелиос пообещал не сжигать нас, если ты снова напортачишь с ответами?

– Это… Я не виноват!

– Ну конечно, – усмехнулась Мэг.

– Вообще-то виноват, – поддакнул Гроувер.

Нет, только подумайте. Я спрыгнул в горящий колодец, провел мирные переговоры с титаном, смыл пламя в каменную трубу, освободив эту комнату, чтобы спасти друзей, – а они все припоминают, что я не помню указаний из «Альманаха фермера»!

– Не стоит рассчитывать на то, что Гелиос решит нас пощадить, – ответил я, – так же как не стоит рассчитывать, что Герофила прекратит говорить загадками. Такова их природа. Карту выберись-из-огня можно было разыграть лишь один раз.

Гроувер потушил дымящиеся кончики рогов:

– Что ж, нельзя допустить, чтобы эта карта пропала впустую.

– Точно. – Я подтянул слегка обгоревшие камуфляжные штаны и попытался вернуть себе тот уверенный тон, которым впервые говорил с солнечными конями. – За мной. Не сомневайтесь, все будет хорошо!