Юрий Астров - Квинтовый круг [сборник litres]

Из пилотской кабины вышли члены экипажа и стюардесса. Первый с сосредоточенным лицом и, как мне показалось, с излишней поспешностью прошел во второй салон. Наша «мисс», еще раз повторив, что нужно соблюдать спокойствие и пристегнуть ремни, села впереди в свободное кресло.

Траектория нашего полета изменилась, и поначалу мне она казалась непонятной: самолет делал большой полукруг над зарослями и водоемами поймы, совершал разворот над водохранилищем и от плотины напрямик летел до Голодного острова, а затем в крутом вираже, кренясь на левое крыло, уходил в пойму.

Сколько мне приходилось читать и слышать о вынужденных посадках – они в основном совершались в аэропортах, где наготове уже стояла вся техника: от пожарных машин до карет скорой помощи. Были случаи посадки с убранными шасси на вспаханные поля, на заснеженные равнинные участки, на автострады. Один раз мне попалась в какой-то газете заметка о вынужденной посадке на воду. Какой из этих вариантов, исключая заснеженное поле, выбрала наша команда?

Посадка в аэропорту, по всей видимости, отпадала, иначе бы мы не изменили траектории полета и не стали кружить в пятнадцати километрах от него. Вспаханное поле? Но в пойме небольшие, хотя и многочисленные овощные плантации, перерезанные оросительными каналами и окаймленные рядами тополей, – никак не годились для этой цели.

Остается посадка на воду. Но тогда почему мы раз за разом делаем заход от плотины по направлению к Голодному острову, то есть как бы примериваясь к самому оживленному участку реки: набережная, пляжи, лодочные станции, а не кружим над зеркалом водохранилища по ту сторону ГЭС? Очевидно, что за те пятьдесят минут, пока мы сбрасывали топливо, быстрее все можно было организовать именно на этом участке: поднять по тревоге службы рыбнадзора, спасателей, речников. А пологая песчаная коса Голодного острова играла не последнюю роль в расчетах нашего капитана.

Последний заход. Затяжное ощущение невесомости. Мелькает плотина, белая облицовка правого берега, высоковольтная линия, осветительные прожекторы центрального стадиона. Ниже, ниже…

Сквозь иллюминатор я увидел на реке довольно много моторных лодок (но это были, как оказалось, катера рыбнадзора и спасательной службы, которые блокировали прибрежные зоны с обеих сторон, не пропуская любительский флот на середину реки). Хорошо были видны многочисленные отдыхающие на пляжах левого берега, и мне показалось (а так и было), что все они стоят и смотрят в нашу сторону.

Шлепок по воде оказался не таким уж сильным, как я ожидал, очевидно, звук его был приглушен теплоизоляцией фюзеляжа, а скорее всего, – профессионально выполненной посадкой, но этот будничный всплеск снял напряжение, высветив в коре моего головного мозга участок, в котором был закодирован образ «звонкого днища» из Багрицкого.

– Что это? Что?! – подскочила моя соседка и уставилась на залитый водою иллюминатор, в центре которого прилипла карта – бубновая дама, прожженная сигаретой.

Я не успел ответить, потому что от шлепка до скрежета металла о песок прошло не более пяти секунд, и сразу же из динамиков раздался голос командира корабля.

– Товарищи пассажиры! Все в порядке! Все позади! Соблюдайте спокойствие, прошу вас! Извините за вынужденную задержку. Всем оставаться на местах! Отстегнуть ремни!

Он сразу же вышел из пилотской кабины с третьим членом экипажа и стал открывать люк. Его помощник подошел к стюардессе и, положив руку ей на плечо, что-то сказал. Та поднялась и повернулась к нам застывшим бледным лицом.

Командир корабля открыл люк, впуская в душный салон прохладу. Сзади меня кто-то вздохнул с облегчением.

– Выходить по очереди, начиная с первых кресел, – сказал командир. – Здесь не очень высоко, я буду помогать. Не забывайте про свои вещи. – И спрыгнул на песок.

Но, видать, наша злая судьба выложила еще не все козыри: хвостовая часть самолета, будто клюнув, опустилась, очевидно, из-под нее вымыло песок быстрым течением.

– Тонем!! – заорал какой-то мужчина и, вскочив с кресла, побежал по проходу. Его вопль подхватило несколько человек.

Сейчас начнется, подумал я, как…

– Назад! – поднялся ему навстречу «гнутый» – предводитель той шестерки, что летела одной компанией. Коротким, хлестким ударом он опрокинул паникера на пол. – Всем сидеть! Русским же языком хозяин самолета говорил.

Рядом с ним поднялись и стали, скрестив на груди руки, остальные члены его команды. Их неподвижность гипнотизировала. Они вышли последними вместе с членами экипажа.

Когда подошла моя очередь, я, прихватив дипломат, последовал к выходу позади моей соседки. От низа люка до мокрого песка было чуть больше метра. Командир взял под мышки женщину, мою соседку (та игриво засмеялась), и опустил на землю. Я спрыгнул сам.

Мы «пришвартовались» к песчаной косе Голодного острова, отсутствие растительности на котором указывало на то, что он большую часть года оставался под водою, оголяясь лишь в периоды минимального водосброса. Остров делил поперечник реки на две неравновеликие части. Справа по течению основной фарватер и на высоком берегу город с серыми блоками набережной, колоннадой, домами старой и новой постройки. Слева – старое русло, за которым горы намытого песка, крыши одноэтажных домиков, зелень поймы.

Что в первую очередь обратило на себя внимание – это треск лодочных моторов: десятки суденышек маломерного флота устремились к месту вынужденной посадки самолета. Очевидно, сняли оцепление, решив, что любители-судовладельцы тоже могут оказать содействие в вывозе пассажиров с острова. Выделялись катера спасательной службы и рыбнадзора. Возможно, что последние, на время погасив взаимную враждебность, сейчас борт о борт с браконьерами идут к Голодному острову.

И в это время с криком «мамочка!» стюардесса забилась в истерике. Я не видел, как она упала. Когда обернулся на крик, девушка корчилась на песке, заголив стройные ноги, а капитан и еще один из членов экипажа пытались поднять ее за руки. «Вита, успокойся, успокойся, будь умницей».

Посмотрев на лицо стюардессы (в салоне я больше пялился на ее фигуру), вздрогнул: несмотря на то, что голова девушки моталась из стороны в сторону и золотистые локоны перекатывались по лбу и щекам, я увидел тот же некрасиво перекошенный рот, те же широко открытые голубые глаза… Тряхнул головою, сгоняя наваждение: мало ли похожих молодых женщин в подобных ситуациях зовут мамочку? Ну а имя? Очевидно, вместо Риты мне послышалось Вита.

Мужчинам удалось посадить стюардессу, и она смолкла, безвольно запрокинув голову.

Расстегивая на ходу сумочку, к ним подошла женщина в сиреневом костюме.