Жан-Филипп Жаворски - Неумерший [litres]

– Добрый бой мне всегда по душе! Но лишь глупцы прут напролом. Вообрази себе на минуту, что амброны удерут от нас – и ищи-свищи ветра в поле. Каким бы большим ни было наше войско, если они схоронятся в своих крепостях, то ты вернёшься домой несолоно хлебавши. Ты уверен, что сможешь достать этого Мезукена?

Тигерномагль зловеще ухмыльнулся:

– Скажи-ка мне, сын Комбогиомара, намекаешь ли ты на то, что я полагаюсь на авось?

Калека ответил ему со сдержанной улыбкой:

– Я был бы полным остолопом, если бы подразумевал подобное.

– Ну, ладно. В таком случае мы оба с тобой хитрецы.

– Раз уж мы с тобой, как ты говоришь, хитрецы, то ты без труда поймёшь, почему полководец Верховного короля битуригов хочет разведать план короля лемовисов.

– Куда уж мне! Мне этого и вовек не понять.

Мне было всё труднее и труднее разбирать, о чём они говорили, потому что вокруг нас горланили воины, к тому же богатыри из окружения Амбимагетоса подошли поприветствовать Сумариоса, похлопывая его по плечу. Но пока я ещё мог слышать обрывки разговора между военачальниками.

– Большой армии нужно много провизии, – рассуждал Тигерномагль. – Чтобы выстоять на этих землях, придётся разделить войско.

– Ты хочешь устроить несколько набегов одновременно?

Король лемовисов кивнул и добавил:

– Мы разделимся. Трогимар со своими воинами останется стоять на страже Аржантаты. Мы с Таруаком, моими солдурами и отрядами сантонов, петрокоров и сегуславов отправимся в Дорнонию, и я предам огню и мечу сердце оскских земель. Амброны подумают, что я буду действовать, как в предыдущие годы. Пусть потешатся надо мною напоследок. Я надеюсь, что Мезукен со своими подкреплениями поведутся на эту уловку и вообразят, будто смогут победить меня на своей земле. Так он станет менее внимателен к этому берегу реки. Вы с Амбимагетосом и вашими воинами нападёте на Укселлодунон и завладеете осаждённой крепостью. Мезукен не знает вас, чужеземных битуригов. Вы застигнете его врасплох.

– Мы никогда не были в Укселлодуноне, – заметил одноглазый. – Если эта твердыня столь неприступна, как ты говоришь, взять её будет не так-то просто.

– Укселлодунон – это самое что ни на есть орлиное гнездо на скале, чтоб его, – рявкнул король лемовисов. – Но если амброны смогли его захватить, мы должны найти способ отвоевать его. Я попрошу Троксо пособить тебе. Он часто ходил сражаться вместе со мной и хорошо знает местность. Он будет вам проводником.

Следующие слова потонули в грохоте пиршества, и вскоре Комаргос и король переключили своё внимание на потасовки и сумасбродные выходки воинов. Одни наперебой горланили песни, другие забавлялись тем, что разбивали пустые амфоры, пока виночерпии Тигерномагля удалялись за новыми. Королевские псы грызлись с собаками Троксо из-за очередной брошенной кости, и арверны и лемовисы ещё больше натравливали их друг на друга. Несколько поединков завязалось меж захмелевшими героями; и если дело не заходило дальше первой крови, виновниками которой порой бывали сами нерадивые зрители, то это лишь оттого, что противники не могли крепко стоять на ногах, чтобы биться и дальше.

Ночь состояла из одних только криков. В темноте, продырявленной кострами, колыхались толпы шатающихся теней. Пламя то тут, то там выхватывало из темноты золото украшений, цепь поясного ремня, глянец потного тела. Эти отблески кровоточили винными пятнами, перед тем как раствориться в сумрачных тенях. Пили все, жадно припав к своим чашам, так, что лилось мимо рта, в этом душном мраке, напитанном хмельными парами. Все шатались, и всё смешалось воедино. Бесшабашная пирушка превращалась в испытание: охваченные радостным безумием, мы всё дальше катились под откос, погрязая в беспорядке, мешанине, неистовой весёлости.

Мне показалось, что я был слегка нездоров. Моё сознание плыло, а душа распахивалась для познания высших реалий. Я отстранялся от земной суеты: праздник вокруг себя я больше не воспринимал как нечто непрерывное. Для меня он превратился в череду следующих друг за другом моментов, более или менее последовательных; и я узрел в них скрытую истину мира – будто с каждой потугой богини на моих глазах рождалась новая Вселенная.

Мне потребовалось время, чтобы понять, что происходило рядом со мной. Сумариос исчез – скорее всего, его увели куда-то старые знакомые. Его место занял огромный воин, настоящий исполин. Он сел рядом с моим братом и обнял его за плечи своей мясистой рукой. Сеговез хоть и был крепышом, но, задавленный мощной грудиной и увязший в его мохнатой подмышке, казался совсем крошечным. Пузо великана сотрясалось от смеха, когда тот поил моего брата. Его огромная ладонь, с пальцами, толстыми, точно колёсные спицы, порой спускалась Сегиллосу на талию и с жадностью хватала за бедро. Меня затрясло от приступа тошноты – я узнал это грязное животное. Это был Буос, лучший богатырь Амбимагетоса.

Я тут же протрезвел. По крайней мере, мне так показалось, ибо мои действия говорили об обратном. Я резко подскочил – чуть не распластался по земле, так как шатко стоял на ногах – и изо всех сил ударил Буоса кулаком в ухо. Великан посмотрел на меня слегка удивленно.

– Отпусти моего брата! – заорал я. – Мерзавец! Сукин сын! Отпусти моего брата!

Продолжая кричать, я зарядил кулаком ему прямо в лицо. Он, казалось, и не заметил удара, разве что слегка качнул головой. И потёр щёку, скорее, не от боли, а от удивления.

– Бэлл! Что ты делаешь? – лепетал мой брат. – Бэлл! Ты с ума сошёл!

– Это Буос! – заорал я. – Проклятье! Ты не узнал его? Это Буос!

– Остановись, Бэлл! – умолял Сеговез. – Не валяй дурака!

Великан медленно поднял локоть. Только через несколько мгновений он вышел из ступора.

– Какого чёрта! – рявкнул он. – Ах ты, маленький засранец!

Он мягко оттолкнул Сеговеза, но его большая лапа была такой тяжёлой, что чуть не уложила брата. Затем он встал передо мной, и мне пришлось задрать голову, чтобы не утыкаться носом в его грудные мышцы.

– Какого чёрта! – продолжал он своим странным писклявым голосом. – Ты ударил меня!

– Не трогай моего брата!

– Ты ударил меня!

Наша перепалка веселила подвыпивших зевак.

– Эй, Буос! Вот и твой укротитель! – захохотал Троксо.

Великан сердито засопел, и я понял, что это потешное зрелище стало злить его ещё больше, чем мои удары. Однако безумная ярость, зревшая во мне годами и вырвавшаяся наружу благодаря вину, заглушила мой страх, равно как и робкий голос здравого смысла. Я положил ладонь на рукоятку меча.

– Ещё раз тронешь моего брата – и я тебя прикончу!

Свист, улюлюканье и животные вопли приветствовали мою браваду. Буос покосился на кулак, в котором я сжимал оружие.