Дмитрий Скирюк - Кукушка [litres]

Поначалу Ялка пугалась такого количества народа, сторонилась всех и прятала лицо. Потом привыкла, хотя до сих пор вздрагивала при звуках испанской речи. Солдат было столько, что их лица не запоминались, и она не привлекала взглядов. В самом деле, кого заинтересует стриженая девка на сносях, когда вокруг передвижные бордели, а жалованье выплачивают регулярно? Она повязала голову платком, надела чепец и помогала старой маркитантке, уже не таясь: развешивала крупы, резала окорока и присматривала за супом. Михель выполнял тяжёлую работу – помогал разгружать прибывающие баржи, переставлял корзины и ухаживал за лошадьми. Дни текли, как вода, и оба уверились в некоторой безопасности.

Убитый пятачок земли поблизости облюбовали музыканты, по вечерам оттуда слышались звуки дудок, грохот rommel-pot, пение, смех и пьяная ругань. Так было каждый день, но не сейчас, когда после ночного боя наступило туманное утро. Гёзы были разбиты и загнаны обратно, но победа далась нелёгкой ценой. Да и странной была эта вылазка – яростной и какой-то бесцельной. Со всех сторон доносились ругательства и стоны раненых. Скрипели телеги, увозящие трупы. Солдаты стягивались к повозкам маркитантов и выстраивались в очереди. Вино и водка уходили в ужасающих количествах, и это было понятно, ибо что способно утешить раненого воина, как не старый добрый spiritus vini? Шли они также и за снедью – ночью никто не готовил еды, а если и готовил, всё было растоптано и опрокинуто в горячке боя. Мамаша Кураш специально по такому случаю наварила громадный котёл своего особого густого супа с мясом и картошкой; большая миска стоила один патар. Суп варили непрерывно, добавляя свежие продукты по мере его убывания. Разливая дымящееся варево, Ялка и увидела Фридриха – тот наведывался из лагеря бродячих музыкантов несколько раз в день, покупая выпивку и снедь и принося известия. Вот и сейчас, когда народ немного рассосался, он остался, чтобы сообщить девчонке важную новость.

– Церковники здесь! – выпалил он, улучив момент, когда вокруг никого не было.

– Какие церковники? – рассеянно спросила Ялка, снимая пену с варева. В последнее время она соображала несколько медленнее, чем обычно. Хозяйка фургона сказала ей, что это из-за беременности. «Крови-то в тебе – одной едва хватает, а надо на двоих, вот голове и недостаёт, – объяснила она. – Не думай об этом. Родишь – всё пройдёт». Ялка не думала.

– Те самые. Испанский поп и его стража. Уже всё забыла?

Ялка почувствовала, что слабеет, и села на бочонок с водкой.

– Как они нас нашли?

Фриц помотал головой:

– Да никто нас пока не нашёл! Они не знают, что мы здесь, я спрашивал. Они вообще не за нами пришли, у них какая-то другая надобность.

– Какая?

– Я думаю, они ищут Лиса.

– Лиса? – непослушными губами спросила Ялка. Кололо сердце, язык едва шевелился. – Так, значит, это был не сон…

– Какой сон? Ты тоже видела его?

– Нет, только слышала… Постой-постой, что значит «тоже»? – Она схватила его за плечи и развернула лицом к себе, заглядывая в глаза. – Ты его видел? Где? Когда?

– Вчера ночью, – взбудораженно заговорил мальчишка. – У испанцев умирал один парень, его ранило, он пролежал три дня и стал кончаться. Но пришёл монах с собакой и сказал, что вылечит.

– Ну и что? При чём тут монах и какая-то собака?

– А при том, что это не монах! Нам с Тойфелем стало интересно…

– Тойфель? Кто такой Тойфель?

– Наш барабанщик, его так кличут. Мы пошли посмотреть, было темно, но я его узнал. Говорю тебе, это наш травник! Он зачем-то оделся монахом, выстриг тонзуру, сбрил бороду, только я всё равно его узнал!

– А он? Он тебя видел?

– Нет. – Фриц помотал головой. – Там собрался народ, а я испугался. Спрятался за спинами. Но ведь если он пришёл один раз, то придёт ещё. Придёт ведь? А?

Ялка не ответила.

За разговором никто из них не услышал лёгких шагов, и оба вздрогнули, когда из тумана послышалось покашливание, и негромкий голос произнёс:

– P-pax vobiscum, юнкер… Добрый вечер, юнгфрау… Не прод-дадите мне кэ-а… кувшин вина?

Они обернулись и остолбенели.

Освещённый мягкими отблесками костра, перед ними был не кто иной, как брат Томас. Он стоял, спокойно глядя на них, и молчал. Не было сомнений в том, что он их узнал. В руках он держал пустой кувшин.

– Ты! – воскликнул Фриц, вскакивая с места, как марионетка, и выхватывая из-за пазухи Вервольфа. – А ну, не двигайся, испанская собака!

Фриц ни разу не обнажал стилет при посторонних и далеко не был уверен, что сможет пустить его в ход, но был полон решимости это сделать. Сердце его колотилось как бешеное, он готов был драться со всей испанской армией.

– Я не испанец, – тихим голосом возразил монах.

– Всё равно! Я не позволю тебе привести сюда своих ищеек.

– И как ты со мной п-поступишь? – поинтересовался Томас. – Ударишь ножом и б-бросишь в реку?

– А могу и так! Думаешь, раз ты монах, то я ничего тебе не сделаю? У, прикрылся рясой… Да я тебя и без ножа побью! Иди сюда!

Маленький монах сделал шаг вперёд и остановился. Лицо его было спокойным и немного грустным. Взгляд был устремлён на девушку.

– Не надо б-бояться, – мягко сказал он. – Я пришёл говорить.

Ответа не последовало. Брат Томас посмотрел на девушку, на парня и вздохнул.

– Расскажите мне о т-травнике, – попросил он.

– Ишь чего захотел! – изумился Фридрих. – А с какой стати мы должны тебе о нём рассказывать? Мы не у тебя на дыбе! И вообще, какой травник? Не знаем никакого травника!

– Погоди, Фриц, постой, – остановила его Ялка и повернулась к Томасу: – Скажи, почему, в самом деле, мы должны тебе о нём рассказывать? Что ты задумал?

– Т-ты ведь из Саксонии, – ответил Томас. – Я слышу это п-по выговору. И ты, Фридрих, тоже. Мне к-кажется, я вспомнил вас: мы были знакомы…

– Я? С тобой? – опять закричал Фриц. – Да никогда!

– Не к-кричи, а то нас кто-нибудь услышит. Это было д-давно. Мы жили в Гаммельне, все трое. Вы, наверно, вспомните. До вступления в орден моё имя было К-кристиан.

Воцарилось молчание. Потрескивал костёр. Лошади в сторонке мотали мордами и хрумкали овсом.

– Чтоб мне провалиться… – наконец потрясённо вымолвил Фриц.

– С нами что-то случилось, – продолжил Томас. – Именно тогда. И причиною был травник. Лис. Жуга. Его я вспомнил т-тоже. И, мне кажется, вы тоже это п-помните. Я хочу знать, кто он. А вернее, что́ он.

– Для чего? Для чего тебе это знать, монах?

– Чтобы п-помочь.

– Кому?

– Всем нам. И ему тоже.

Ялка задумалась надолго.

– Услуга за услугу, – наконец решила она.

– Кукушка! Не сходи с ума!

– Фридрих, замолчи! – Ялка впервые за время разговора по-настоящему рассердилась. – Замолчи сейчас же! Что ты предлагаешь? Хочешь сказать, у тебя хватит духу его зарезать? Этот парень умеет загонять людей в угол, его этому учили. – Она повернулась к Томасу: – Ладно. Но слушай сюда: мы расскажем тебе всё, что знаем про него. Но и ты расскажешь нам всё, что о нём разузнал.