Дмитрий Скирюк - Кукушка [litres]

На короткое мгновение Фрицу сделалось по-настоящему страшно, он даже вспотел. Он совсем забыл об этом предостережении и теперь на собственной шкуре убедился, что это не было пустой угрозой. Опасность была. Опасность никуда не делась. Опасность затаилась до поры до времени, свернулась, как змея, и, может быть, – подумал Фриц, – ему невероятно повезло, что он затеял только зажигать свечу, а не что-то большее. В противном случае за жизнь его никто не дал бы ломаного патара.

– Может, ты всё-таки выбросишь руну? – робко подала голос Октавия. – Всё равно мы уже запалили свечу.

– Хорошо, – сдался он. – Но только одну. Всё равно я помногу не умею.

– Я тебя научу.

– Потом. Не сейчас.

Он огляделся в поисках мешочка и обнаружил его на столе, возле свечки. Как он туда попал, оставалось гадать, должно быть, Фриц со страху не заметил, как прихватил его с собой. Пропустив мимо ушей девчоночье «мы», он встал, на негнущихся ногах прошёл до стола, взял кошель и распустил завязки. Перебрал холодные костяшки пальцами. На сердце сделалось тревожно.

«Это просто, – снова зазвучали в голове слова единорога. – Задаёшься вопросом, потом вытягиваешь руну из мешочка и смотришь, что тебе выпало».

«Задаёшься вопросом»… А о чём сейчас спрашивать? Что надо узнать и о ком? «Хочу узнать, что с нами будет», – пожелала девочка. А «с нами» – это с кем? С ним и Октавией? С ними двоими и господином Карлом? С мамой? С мамой и сестрёнкой? С ними всеми и ещё с Йостом?

Он стоял и размышлял, перебирая скользкие руны, как вдруг почувствовал, что одна словно сама собою зацепилась на кончиках пальцев и застряла там. Осторожно, стараясь не дышать, Фриц вытащил её и посмотрел на ладонь.

Два треугольника на костяной пластинке соприкасались уголками:

– Ой, ну что там, что там? – спрашивала Октавия, вытягивая шею, как гусёнок, и подпрыгивая на кровати от нетерпения. Она даже про куклу забыла.

Фриц показал ей.

– «Дагаз»! – определила девочка. – Это «Дагаз»! Руна дня.

– Ты хочешь сказать, что завтра будет новый день? – усмехнулся Фридрих. – Так это я и сам знаю. Может, что получше скажешь?

– М-м… я не знаю, – подумав, сдалась та. Фриц ощутил прилив довольства – не так уж, видимо, она и разбиралась в этой рунной магии. – Дагаз означает весь день, от вечера до вечера, – подумав, уточнила Октавия. – В нашей жизни что-то очень сильно поменялось. Очень-очень. Мне кажется, это добрый знак, если она нам выпала. Это значит, что нам повезёт.

– Повезёт? – покачал головой Фриц, пряча костяной прямоугольничек обратно. – Повезёт… Хорошо, если б повезло. Интересно, надолго ль?

Они загасили свечу и снова улеглись. Октавия прижалась к Фрицу со спины и доверчиво приобняла его за шею, совсем как делала когда-то его сестра.

– Фриц?.. – сонным голосом позвала она.

– Что?

– А у тебя когда-нибудь был дом?

Фриц против воли напрягся. Проклятая девчонка словно бы читала его мысли.

– Был, – глухо сказал он в подушку. – Даже не один.

– И мама была?

– И мама была. И сестрёнка вроде тебя, такая же непоседа.

– Они где? Они сейчас живы? Ты расскажешь мне?

От девчачьих волос пахло синькой. Деревянная голова Пьеро упиралась под лопатку. Фриц долго молчал, прежде чем ответить.

– Не знаю. Может, расскажу. Потом. А сейчас спи.

На сей раз уговаривать не потребовалось.

Снаружи стемнело совсем. Сначала было светло от луны, потом её закрыли тучи. Стало холодно, поднялся ветер, а ещё спустя немного времени в окно заколотился дождь. С канала слышался плеск волн, из глубины подвала – сиплое дыхание мехов, гул пламени в трубе и приглушённый стук молотков. Октавия наконец заснула и теперь мирно сопела ему в ухо. Фриц подумал, что Йост был прав, когда говорил, что не стоило сегодня нанимать лодку, и возрадовался, что лежит сейчас в тёплой и сухой постели, а не трясётся где-то под мостом в дырявой лодке, накрывшись такой же дырявой рогожей. Надо было возблагодарить господа за то, что он послал им друзей и укрытие в такую ночь, но сил молиться у Фридриха уже не было, да и девчонку очень кстати убаюкал шум дождя.

«Завтра, – решил он. – Я всё сделаю завтра».

И через минуту уже спал.

«Рассуждая о боге, невозможно обойти стороной вопрос любви.

Когда я выше рассматривал свет и тьму, то пришёл к выводу, что тьма есть просто отсутствие света. Но любовь – один из тех случаев, когда противупоставление «сущего» и «несущего» не уместно. Если зло есть отсутствие добра, то ненависть вовсе не есть отсутствие любви. И то и другое, несомненно, существует. Отсутствие любви – это скорее равнодушие. Однако никто не будет спорить, что любовь и ненависть полные антагонисты, сиречь противуположности. Вместе с тем любой не раз мог наблюдать, как любовь оборачивается ненавистью и наоборот, из чего можно заключить, что эти чувства сходны.

Бывает ли свет без тени? Не бывает.

Бывает ли любовь без ненависти? Как ни странно, да.

Я не уверен, но возможно, что свет и тень – два разных явления, а любовь и ненависть – два разных проявления одного и того же.

Счастливые люди счастливы разным счастьем. Несчастные несчастливы одинаково. Так и с любовью. Всяк любит по-своему. Порою человек и сам не знает, любит он иль нет. Сколь часто приходилось слышать мне: «Наверное, я её люблю», «Ой, девочки, я, кажется, влюбилась!», или: «Это похоже на любовь». Но когда человек кого-то (или что-то) ненавидит, у него нет на этот счёт никаких сомнений. Ненависть распознаётся нами сразу и безошибочно.

У каждого плода, у каждой снеди на столе свой вкус и запах. Сыр пахнет сыром, хлеб – хлебом, а вино – вином. Человек порой затрудняется с выбором, но питается на свой вкус, и вкусы те различны. Но если снедь испортилась, она становится одинаково плоха и отвратительна, сколь ни была бы хороша до этого, и тогда она распознаётся безошибочно и сразу.

Моё мнение таково, что ненависть – это просто сгнившая любовь. Поселяя в своём сердце зёрна ненависти, люди убивают любовь. Человек бывает настолько низок и подл, что в состоянии испортить и сгноить любую благодать, в том числе и душу, а значит, и бога в себе, ибо душа и есть частица бога. Изгоняя из себя бога, люди сами порождают в себе дьявола, сами воплощают в жизнь дьявольскую сущность. И сущность эта – сгнившая Идея бога. И тогда это действительно проявление Зла. Самого что ни на есть реального и сущего.