Дмитрий Скирюк - Кукушка [litres]

Девушка к тому времени уже перестала метаться и молча боролась за каждый вдох. Отёк наступал. Лицо её совсем распухло, глазки сделались как щёлочки, серые губы едва шевелились. Лис прищурился, нагнулся, тронул её за одну руку, за другую, отыскал место укуса и перетянул его закруткой. Вырвал жало. Пощупал девушке лоб и убрал упавшую на щёку прядь волос.

– Потерпи, – сказал он. – Слышишь? Потерпи. Я тебя спасу.

Девушка с усилием приоткрыла один глаз. И узнала. Даже попыталась улыбнуться.

– Ты… – выдохнула она – мучительно, уже из смертной мглы. – Я…

И лишилась чувств.

Травник резко обернулся:

– Что стоите? – гаркнул он. – Отворите двери, дайте доступ воздуху. Принесите снегу с улицы – я видел за амбаром. И вскипятите воды!

Тон его не терпел возражений. Рутгер ничего не понимал.

– Ты жив! – сказала Зерги.

– Что? – Травник поднял голову. – А, да… – Он отмахнулся от её слов, как от чего-то несущественного: как раз в этот момент он щупал пульс. – Так. Я просил…

Матиас бросился наружу за снегом.

– У нас есть молоко, – поспешила сказать Зерги.

– Это лучше. Грейте всё, сколько есть.

– Уже согрето.

– Очень хорошо. Дай мне какое-нибудь одеяло.

Зерги вытащила плед из своего рюкзака. Все переговоры с травником как-то сами собой легли на её плечи. «Они знакомы», – напомнил себе Рутгер, ощущая что-то вроде ревности, и удивился. Андерсон предпочёл не спорить и молча наблюдал за происходящим. Матиас вовсе устранился.

– Что с ней?

– Отёк, не видишь? – бросил травник, укутывая лежащую девушку. – Asphyxia. Отсутствие пульса. Она не переносит яда пчёл.

– Я не слыхала ни о чём подобном.

– Да, недуг редчайший, но известен со времён египетских. Сдаётся мне, об этом знал не только я. – Тут он прищурился на господина Андерсона, перевёл взгляд на Зерги и неожиданно спросил: – Сахар есть?

– Сахар? – растерялась та.

– Ну сахар, сахар, – травник показал пальцами. – Есть?

– Айе, найдётся…

– Отколи кусок.

Он говорил, а сам всё время что-то делал с девушкой – массировал ей грудь, дул в рот и в нос, поил, шептал какие-то слова, поправлял ей плед, а когда она пришла в себя, заставил выпить большую кружку молока. Попутно высосал ранку и приложил кусочек сахару. «Яд вытягивает», – догадался Рутгер, запоминая на будущее. Если и была в его действиях магия, Рутгер этого не заметил. В костёр подбросили поленьев, пламя разгорелось и перестало дымить. Сразу стало светлее, амбар проветрился. Внутри царило полное молчание, лишь переступали лошади за загородкой да шуршал по крыше дождь. Наконец, спустя примерно полчаса, отёк пошёл на спад. Дыханье девушки сделалось обычным, даже ровным. Она лежала, сжав травникову руку в своей, и не желала её отпускать, да, впрочем, тот и не рвался. Глаза у неё были закрыты – после шока началась светобоязнь.

– Всё. – Жуга устало выпрямился и отёр свободною рукою пот со лба. – Дальше она справится сама.

– Может, справится, – вкрадчиво заметил Андерсон из своего угла, – а может, и нет. – Он ухмыльнулся и многозначительно похлопал по крышке улья. Пчёлы отозвались встревоженным гудением. – Так что не спеши уходить, Жуга с прозваньем Лис… Или мне лучше звать тебя Вацлав Рыжий?

Травник внимательно вгляделся в его круглое, гладко выбритое лицо, осторожно высвободил руку из цепкой хватки девушки, подобрал посох и встал во весь рост.

– Мы знакомы? – спросил он.

– В некотором роде. А знаешь, – толстяк усмехнулся, – я ведь до самого конца сомневался, что ты придёшь. Вообще сомневался, что ты жив. Знал, но сомневался.

– Я тебя не помню.

– Меня зовут Андерсон. Ян Андерсон.

– Я тебя не помню, Ян Андерсон. И всё же… – тут Жуга поколебался, – всё же у меня такое чувство, будто мы с тобой встречались.

– Один раз, – подтвердил голландец.

– Это ты её ужалил?

– Я.

Травник сделал странный, очень быстрый жест – будто повернул в руках большую невидимую сферу, после сжал ладони, вновь развёл и посмотрел на них, сначала на одну, потом на другую. Поднял взгляд.

– Так вот в чём дело, – медленно проговорил он. – Ты – босоркун . Двоедушник! Немудрено, что я тебя не помню. Хм. – Жуга потряс руками. – Давно я не встречал вашего брата… Правда, что с того? Думаешь, нашёл девчонку, так теперь сможешь удержать меня при себе?

– Думаю, смогу, – кивнул господин Андерсон и вынул кинжал. Потрогал пальцем лезвие. – Ты видел, что творится с этой девочкой, и пришёл. Ведь ты не хочешь, чтобы это повторилось? А? Не хочешь? Вот и славно! А меня ты не станешь убивать.

– Почему это не стану? – хмуро поинтересовался травник.

– Потому, что ты для себя так решил. – Толстяк поднял взгляд и расплылся в торжествующей улыбке. – Я прав?

Жуга промолчал. Молчали и все остальные в амбаре. Девушка у ног травника подобралась и села. Её всё ещё колотила мелкая прерывистая дрожь.

– Для чего я тебе нужен? – резко и отрывисто спросил Жуга, обращаясь к Андерсону. – Что ты задумал? Кто ты, наконец, на самом деле, ты, кто со мной говорит?

– Я тот, – ответил Андерсон, – кто будет Летописцем.

– Ах, вот оно что! – горько сказал Жуга. – Хочешь стать новым Иоанном… Не выйдет. Не знаю, кто ты и откуда взялся, но у тебя ничего не получится.

– Получится, – заверил его Андерсон. – Ещё как получится.

– Нет. – Травник покачал головой. – Этого я не позволю. Я не дам тебе такого шанса.

Андерсон ухмыльнулся в ответ и погладил клинок.

– Тебе не справиться со мной. Убить меня не так-то просто. Да ведь ты и не станешь убивать?

– Ни в коем разе, – с достоинством ответил рыжий знахарь. – Справлюсь так.

Дальнейшего не ожидал никто. Лис прыгнул – далеко, молниеносно, только не к Матиасу и Андерсону, и не к Рутгеру и Зерги, а куда-то между ними. Толстый Андерсон вскочил с клинком на изготовку, отбивая выпад – чувствовались школа и сноровка, – но атаки не последовало.

Вместо этого Жуга ударил улей. Просто так, без всякой магии.

Белый посох оказался сделан из какого-то замечательно прочного дерева, он выдержал, и более того: удар наотмашь развалил колоду пополам, не помогли ни штыри, ни обвязка. Соты выпали, как потроха, в огонь и грязь – пустые, тёмные после зимы. Пчёлы вырвались на волю, словно только этого и ждали, злые и безумные, как тысяча чертей. Все завопили, в амбаре мгновенно сделалось тесно. Лошади метались, дико ржали и лягали загородку. Рутгер бросился к выходу, натолкнулся на Матиаса, и оба повалились на пол. Жуга не медлил ни секунды и вторым ударом опрокинул котелок на угли. Зашипело. Молоко перемешалось с мёдом, в нос ударило вонючей сластью, а костёр погас. Прежде чем кто-то смог опомниться и что-то предпринять, Жуга скакнул назад что твой кузнечик, только посох стукнул в пол. Даже в рясе, в полутьме, среди рассыпанных вещей он двигался легко и грациозно, как лисица. Нагнулся, подхватил орущую девчонку (благо весила она не больше, чем овечка), с нею на плечах шмыгнул за дверь и был таков.