Стивен Дональдсон - Внутренняя война. Том 1 [litres]

Королева Эстия не смогла придумать какого-либо изящного способа выйти из этой ситуации. Теперь ей оставалось только извиниться:

– В таком случае я прошу прощения, Джаспид. – Она уже не чувствовала возмущения, ему на смену пришли другие эмоции. – Вы и ваши люди можете быть свободны. Сожалею, что вам пришлось просыпаться в такой поздний час. Мне достаточно моего обычного сопровождения.

Первый капитан снова поклонился. Однако не ушёл. Он продолжал пристально смотреть на королеву, явно желая сказать что-то ещё.

– С Вами поедут два человека, Ваше Величество. Они сейчас в конюшне, готовят коней. Одного из них король не знает. Но Элгарт… – Джаспид сделал паузу, порылся в памяти. – Это называется «поручился». Элгарт поручился за неё. Король Бифальт согласен.

Прежде чем Эстия успела спросить, знает ли Джаспид что-то ещё, первый капитан продолжил:

– Второй – магистр Фасиль. Должен сказать Вам, она может не соответствовать Вашим ожиданиям. Король Бифальт хочет знать, доверяете ли Вы ей?

Доверять ей? Теургу ?

Слишком много неожиданностей. У королевы Амики начинались сложные времена: заговор, угроза войны, её отец, а, кроме всего прочего, она и так недопустимо долго задерживалась. К настоящему времени ей бы быть уже в десяти лигах от Отверстой Длани.

Король Бифальт не доверял ни одному магистру.

Взяв Анину за руку, Эстия молча прошла мимо Джаспида и направилась в сторону конюшен. Обходя толпу лошадей и людей, она с яростью выдохнула:

– Пусть лучше он сам спросит меня.

Солдаты стояли на своих местах и провожали королеву взглядами. Никто не попытался её остановить. Брат короля тоже не попытался.

Шедшая рядом с королевой Анина прошипела только одно слово, худшее из знакомых ей проклятий:

– Беллегерцы.

Королева вдруг представила, что все они умрут – каждый стрелок, что стоял сейчас во дворе замка, каждый беллегерец, которого она знала, – и ей стало страшно.

Она не могла поверить, что её муж любит её, но она могла представить себе его ужас, когда царство его будет предано мечу, а подданные убиты на его глазах.

Ей нельзя было подвести его! Ни при каких обстоятельствах!

Капитан Херен Флиск взбирался по неровной дороге, круто поднимавшейся от скалистого морского берега. Крепкий ветер дул ему в лицо. За спиной об утёсы, смотревшие на западные равнины Беллегера, разбивались волны.

Он ненавидел работать под несмолкающим ветром, внезапные, резкие порывы которого набрасывались на берег залива за его спиной. Ветер со шквальной силой налетал на отвесные, расположенные полукругом скалы, они отшвыривали его, но он налетал снова. Морские волны бились о скалы, оставляя на острых, как ножи, склонах клочья белой пены. Ветер поминутно срывал с кипящих бурунов мелкие брызги, и они, словно градом, окатывали капитана, холодные, как лёд. Тогда начинало ныть его плечо, не давая забыть о ране, нанесённой амиканской стрелой.

Прошло уже двадцать лет с тех пор, как принц Бифальт отправил Флиска обратно в Отверстую Длань к королю Аббатору: Флиск был серьёзно ранен и не мог продолжить поиски Последнего Книгохранилища; столько воды утекло, а его плечо всё ещё болело. Дорога к Длани заняла слишком много времени. Рана загноилась. Поговаривали даже об ампутации, но обошлось, только сейчас эта рука была слабее другой. Когда Флиска выбрали в отряд принца Бифальта, он был самым молодым из ветеранов. Из-за постоянной неловкости в плече он и сейчас чувствовал себя почти ни на что не годным в любой компании, несмотря на прошедшие годы службы и полученное звание. Когда ему предложили поехать на укрепление залива, его первым побуждением было отказаться. «Найдите кого-нибудь получше, – хотел было ответить он. – Кого-нибудь, кому сможете доверять». Но предложение исходило от короля Бифальта, и у Херена Флиска не нашлось мужества отказать ему.

Вера в него короля Бифальта только усугубила неуверенность Флиска в себе. Он всегда сомневался в своих силах. Любое задание могло оказаться невыполнимым. Флиск обвинял в своей неуверенности плечо, но правда заключалась в том, что когда принц Бифальт был вынужден отправить Флиска домой, тот получил рану куда более глубокую, чем ту, что оставила стрела. За исключением Элгарта и Кламата, каждый стрелок, участвовавший в том походе, умер, защищая сына и наследника короля Аббатора. Все они отдали жизни за принца, за королевский дом и за Беллегер. Жизни Элгарта и Кламата сильно изменились, в какой-то мере можно было сказать, что те Элгарт и Кламат, которые отправились в знаменитый поход, были мертвы. Теперь оба служили при короле Бифальте, оба были незаменимы для государства. В тот злополучный момент, когда Флиск вынужден был подчиниться приказу и вернуться домой, он остался один: ему не было места ни с мёртвыми, ни с живыми.

И самым глубоким ранением, которое после стольких лет всё ещё беспокоило капитана, было бесчестье. Бесчестье: он выжил, хотя товарищи его погибли. Бесчестье: он не сделал ничего, чтобы сравняться с ними, ничего, что бы оправдало их жертву. Когда смерть забрала лучших, король Бифальт вынужден был положиться на солдата, который однажды уже подвёл его.

Флиск ненавидел этот подъём на скалы. Каждый шаг напоминал капитану, как он слаб, как он безволен. Здесь негде было укрыться от обвинений и проклятий, казалось, они сыпались отовсюду: их посылали небо и море, их посылали измученные рабочие. При других обстоятельствах Флиск отправил бы кого-нибудь вместо себя. Но дозорный, дежуривший на вершине утёса, подал сигнал о приближении всадника со стороны Отверстой Длани. Второй сигнал сообщил, что всадник был магистром. Этого гонца капитан Флиск обязан был встретить лично.

Но не он один. Другой офицер, разделявший с Флиском ответственность за оборону Беллегера со стороны залива, Эннис Форгайл, амиканский генерал, шагал рядом с капитаном. Генералу Форгайлу восхождение давалось легко, правда он, как истинный амиканец, и тут не снимал с лица ничего не значащей маски решимости.

Весь первый год, а может, и более, после того как королева-консорт Эстия настояла на том, чтобы Форгайл наравне с Флиском командовал строительством укреплений, капитан негодовал: амиканец будет работать бок о бок с ним! Конечно, ему был понятен ход мыслей королевы-консорта. Задача, столь грандиозная, как та, что задумал король Бифальт, требовала от Беллегера и Амики общих усилий, было задействовано множество людей – по несколько сотен на одну смену, и люди королевы охотнее будут работать под началом уважаемого ими амиканца, чем любого из беллегерцев. По той же причине беллегерцы сделают всё для капитана Флиска, но начнут сопротивляться приказам генерала Форгайла.