Стивен Дональдсон - Внутренняя война. Том 2 [litres]

На следующее утро король вызвал своих советников в зал тайного совета, чтобы встретиться с представителями Сета Унгабуэя. Он и на этот раз исключил из числа приглашенных магистра Фасиль. Он не хотел иметь дела ни с негодованием старухи, ни с ее личными ранами. Но Бифальт не смог придумать причин отказать в присутствии королеве Амики. И он запасся терпением.

Уже давно ожидая, что их позовут, все явились своевременно. Королева Эстия и генерал Кламат вошли вместе с земским начальником Эрепосом, за ними последовали королевский землемер Уил и казначей Грипп. Несмотря на свои раны, принц Джаспид тоже мог бы участвовать в совете. Он был уже достаточно здоров, чтобы передвигаться самостоятельно. Его лекарь даже поощряла принца ходить как можно больше. Джаспид при своем характере мог проделать весь путь до Кулака из армейского госпиталя пешком. Или мог приехать на лошади. Впрочем, руки его еще пока были привязаны к груди, а челюсть оставалась забинтованной. Но король запретил ему присутствовать. Его присутствие, да еще в таком состоянии, вызовет вопросы, на которые Бифальт не собирался отвечать.

Что касается начальника переписей Крикина, то у него были более важные обязанности. Он был занят на юге, путешествовал вдоль предгорий Грани Царства, пытаясь сосчитать всех беллегерцев, которым еще угрожало подвергнуться нападению. Король Бифальт хотел знать, сколько его подданных потребуется эвакуировать и где их в таком случае найти, если караван не сможет выполнить свою задачу.

Размеры зала тайного королевского совета были более чем достаточны для того, чтобы удобно разместить восемь-десять человек. Если Тчуи приведет с собой более трех советников Сета Унгабуэя, зал будет казаться переполненным, но земский начальник позаботился о том, чтобы достать нужное количество стульев и скамей. Он также зажег несколько ламп – даже в полдень при распахнутых настежь окнах в зале казалось, будто стояли сумерки: тусклые и влажные. Осень, как всегда, принесла с собой дожди. На Длань постоянно обрушивались штормовые ливни, они истово хлестали по стенам Кулака Беллегера, а затем, громыхая, удалялись на запад. Холодные капли дождя брызгали с подоконников, а лица исчезали во мраке. Помещения тогда освещались лампами.

Король Бифальт был рад дождю, потому что хотел, чтобы дорога из лагеря показалась представителям караванщика не очень приятной. Сам он мог держать окна открытыми при любой погоде. Королю нравился прохладный влажный воздух. Но он также надеялся, что шквалы и брызги приведут в замешательство его посетителей. Он уж точно был в замешательстве, когда двадцать пять лет тому назад его представили Сету Унгабуэю в ярко освещенной, душной повозке каравана. Бифальт хотел получить хоть небольшое преимущество от раздражения и беспокойства людей господина Унгабуэя.

Зная характер Бифальта, королева Эстия укутала плечи в толстую шаль. А Грипп завернулся в теплую мантию. Другие привыкли к беллегерской погоде и, казалось, не чувствовали холода.

Войдя в зал, королевские советники расселись по местам. Сам Бифальт остался стоять, прислонившись к краю стола, чтобы видеть всех присутствующих.

Ждали в тишине. Король Бифальт заранее рассказал всем то, что они должны будут сегодня услышать, и объяснил каждому, что они должны делать.

Но когда слуга у внешней двери объявил о прибытии гостя, вошел не кто иной, как принц Лоум.

Он был почти трезв и даже слегка причесан. Не встречаясь ни с кем взглядом, принц неуверенно поклонился королю Бифальту. Но ни с кем не поздоровался. Да, похоже, он и не ожидал, что кто-нибудь поздоровается в ответ. Вместо этого принц прошел через зал и забился в самый дальний и от окон, и от дверей угол.

Король Бифальт шепотом проклинал свое внезапное побуждение предложить Лоуму место в совете. Впрочем, отсылать Лоума прочь он не стал. Он уже довольно опозорил своего брата. Всю свою жизнь он только и делал, что стыдил младшего принца.

Королева Эстия улыбнулась, выражая одобрение. Эрепос, вероятно, знавший о жизни Лоума больше, чем кто-либо еще, теперь, когда Элгарт исчез, молча рассматривал свои руки. Никто не рискнул возразить.

Так как появление принца Лоума отвлекло собравшихся, посол Сета Унгабуэя прибыл без объявления. Тчуи вошел в зал подобно незваному гостю.

Он был один.

Он был почти таким же, каким его помнил король Бифальт: высокий мужчина, чья черная кожа блестела, словно от масла, а не от дождевой влаги. Голый по пояс, с безволосой грудью и головой, сильный настолько, что мог бы свалить вола. Белые зубы хищно блестят, стоит ему только улыбнуться. Должно быть, по дороге к Кулаку Тчуи надевал плащ и капюшон: длинная ткань, которую он обернул вокруг пояса и бедер, была сухой. Только босые ноги великана показывали, что ему пришлось долго топать по грязи.

Он выглядел немного старше, чем двадцать лет назад. В уголках его глаз появилось несколько морщинок, глубже прорезались указывающие на его веселый нрав линии вокруг рта, но не более того. Входя в комнату, которой он никогда прежде не видел, встретив людей, которых он никогда прежде не встречал, Тчуи, казалось, был уверен в себе, как всегда, уверен в своей безопасности, в своем остроумии и красноречии. И все же…

В караване Сета Унгабуэя Тчуи выглядел как у себя дома. Караван и был его домом, привычной для него средой. Здесь же темнокожий переводчик казался до странности неуместным, вторгшимся из мира, с которым Беллегер и Амика были совершенно не знакомы.

Сидящие сразу вскочили на ноги. Королева Эстия осталась на своем месте, но она наклонила голову, заменяя этим жестом формальный поклон. Король Бифальт на мгновение выпрямился – выказал почтительность. Королевский землемер перевел взгляд на дверь, явно желая сбежать. Из своего угла еле слышно хихикнул принц Лоум, но тут же понял, что, кроме него, никто не видит в этой ситуации ничего смешного, и остановился.

Тчуи ни на кого из них не обратил внимания, ни на кого, кроме Бифальта.

– Приветствую тебя, король! – начал он пробирающим до костей голосом. – Господин Унгабуэй посылает свои наилучшие пожелания, свои надежды на светлое будущее и сожаление о том, что ты отказался от его гостеприимства. Я пришел к тебе говорить от его имени.

Король Бифальт, помня, что караванщик вообще не часто говорил от себя, еле слышно фыркнул. Жестом он призвал своих советников сесть. Затем посмотрел на посланника Сета Унгабуэя.

– Мой титул, – отчетливо произнес он, – требует обращения «ваше величество».

Если бы Бифальт был уверен, что сумеет сломать самообладание Тчуи таким вступлением, он позволил бы себе слегка расслабиться.

Но похоже, это на Тчуи никак не подействовало.