Сара Хеннинг - Наследницы моря [litres]

Хотя песня и была грустной, я любила «Месть Русалки». Я знала, что это песня с суши – и потому чувствовала некую вину за то, что она мне нравилась. Ведь постоянные напоминания отца о человеческой угрозе и зле людей звучали в ушах.

Однажды, когда я стала постарше, я спросила ому Рагн об этой песне. Почему бабушка вообще ее поет, раз автор – человек.

Она ответила незамедлительно:

– Моя дорогая Ру, я пела ее всем своим девочкам по одной простой причине: нам нельзя забывать, что думают о нас люди. – Она замолчала и слабо улыбнулась. – Или что мы можем с ними сделать.

Золотистый свет становится красноватым. Солнце ярко светит над водой. Я же могу лишь смотреть на то место, где когда-то сидела Алия.

– Или что мы можем сделать сами с собой, ома, – говорю я, а в голове крутится песня.

Впервые мне бы хотелось плакать, как люди. Я не могу – пока нет. Превращение еще не свершилось полностью. Тогда мне удастся поплакать, но сейчас это не помогает. У моего горя нет выхода. Всхлипов недостаточно. Бить кулаками по земле – недостаточно. Кричать в небо – недостаточно.

Хоть я никогда раньше их не чувствовала, слезы все равно кажутся освобождением. Когда телу больше нечего отдавать, оно может лишь вернуть свое горе в землю. Как и сделала Алия. Она стала тысячей слез и вернулась к Урде.

– Руна?

Я вздрагиваю от звука своего имени и поворачиваю голову, чтобы глянуть через плечо. Рука подползает к пистолету на коленях.

Уилл. Он стоит там. Его тело скрыто деревьями. Руки подняты в воздух, словно я уже наставила на парня пистолет. Несмотря на шок на моем лице, он делает шаг через защищавший его кустарник и выходит на открытую местность. Юноша все еще не опускает руки.

– Руна, я не собираюсь тебе вредить. Или ловить тебя, обещаю.

Уилл делает еще один шаг. Все его тело в паре метров от меня открыто удару. Этого достаточно, чтобы я вскочила и помешала подойти ближе.

– Чего ты хочешь? – спрашиваю я.

Он немного опускает руки, но все еще держит их вытянутыми перед собой. Его взгляд перемещается на пистолет в моей руке. Однако что-то в сомнениях юноши не связано с угрозой оружия.

– Я видел, что ты сделала с теми стражниками. Там. Я… Огонь… Я никогда не видел такого заклинания.

Я ничего не отвечаю.

Этот юноша – друг Николаса. Его кузен со стороны жены, которая пробыла таковой пару часов. Уилл – не Ольденбург, но достаточно близок к ним. Потому мне бы в последнюю очередь хотелось подтверждать, что я ведьма. Я переминаюсь с ноги на ногу. Не желаю сегодня убивать еще одного человека, но чувствую, как пальцы скользят к курку пистолета.

– Ой. Слушай. Нет – то есть я только это и могу.

На его губах появляется слабая глуповатая улыбка. Уилл наклоняется и срывает травинку с земли. Парень держит ее перед собой и проводит сверху рукой, словно маг на одной из предсвадебных вечеринок, на которых мы побывали. Я собираюсь закатить глаза. И тут юноша произносит то, отчего волосы на моих руках встают дыбом.

– Vaxa fagrliga lagr kappi.

Травинка на миг дрожит в лучах рассвета, а потом вырастает из самой себя – тянется вверх, вниз, прочь. За два мгновения она становится чем-то совершенно другим. Цветком – тонкие белые лепестки и солнечно-желтый центр.

Уилл кланяется и протягивает его мне.

– Уильям Йенсен к вашим услугам. Очень опасный маг, который умеет только создавать маргаритки.

Я не беру ее. Все это слишком меня поразило.

– Маг?

Парень кивает.

– Это громкое слово для описания моих способностей. Но да, у меня есть некоторое количество магии. Не как у тебя или Алии.

Я делаю вздох:

– Ты видел ее исчезновение?

Он кивает и после долгой паузы снова произносит:

– Мне жаль.

Это мощное чувство освобождения с силой давит на мою грудь. Внезапно мне хочется или свалить этого парня на землю и ударить его пистолетом в руке, как надеялся сделать тот страж, или провалиться под землю и плакать – пока голос не сорвется и не устанет. Я убираю палец с курка. Мне не верится, что действительно воспользуюсь оружием. Поэтому я просто крепко сжимаю его в руке.

– Чего ты хочешь? – повторяю я.

– Помочь, – просто говорит он, все еще протягивая мне цветок.

– Я тебе не верю. – Я недолго хожу на этих ногах, но они твердо стоят на земле. Не дрожат. – Откуда мне знать, что ты не потащишь меня назад в замок, чтобы посадить в тюрьму или что похуже? Твоя кузина сказала всем, что мы – причина смерти ее мужа. Я тебя не знаю, Уилл, но я понимаю: ты верен ей и мертвому королю.

Парень убирает цветочек в передний карман своего пальто.

– Не стреляй в меня. Я хочу тебе кое-что показать.

– Если снова цветы, то не надо.

Уилл переступает куст и уходит за деревья. Мой палец снова возвращается к курку. Парень присаживается на корточки. Когда он встает, в каждой его руке по человеку – оба в униформе Ольденбурского замка. Снова стражники.

– Мое прикрытие, – говорит он. Кряхтя, парень поднимает их выше и показывает мне. У каждого по гигантской шишке у виска. Следы достаточно большие, чтобы их головы показались деформированными. Стражи не вспомнят, что видели в долине. Черт, возможно, они даже не вспомнят свои имена, когда откроют глаза. Уилл бросает мужчин. Те мешками падают на землю. – А теперь мы мне веришь?

Нет. Пока нет. Я качаю головой.

– Я отведу тебя к Катрин.

Я ахаю при упоминании имени ведьмы.

– Ты слышал, как мы ее обсуждали. Скорее всего, ты даже не знаешь, кто это.

К моему удивлению, он смеется.

– Катрин самая могущественная ведьма в Дании – конечно же, я знаю, кто она. Как ты думаешь, кого я попросил научить меня каким-нибудь заклинаниям, помимо маргариток?

– Она не очень-то хороша, если это все еще твой единственный трюк.

Его щеки краснеют. Юноша морщит нос, что ему очень идет.

– Это скорее связано с тем, какой я ученик, чем с ее качествами учителя.

Я больше ничего не говорю. Уилл делает глубокий вдох.

– Руна, послушай. Дом Катрин безопасен для таких, как мы. Это лучший вариант для тебя.

Не отрывая от меня взгляда, он тянется к телам стражников и бросает их пистолеты в траву у моих ног.

– Подумай. Я не вооружен. И я знаю путь. – Уилл снова встает. В этот раз его руки опущены. – И если мои слова собьют тебя с пути, выстрели в меня или испепели. И все.