Вик Джеймс - Сияющие руины [litres]

Все это было очаровательно, но не это интересовало Сильюна.

Были всего две детали, которые привлекли его внимание. Первую было видно невооруженным глазом – озеро, чьи воды обжигали растворенным в нем Даром, высохло. Эйлеан-Дхочайс Койры окружало кольцо земли, усыпанное камнями и гравием. Сильюн знал, что́ это символизирует, и он сочувствовал потере Койры.

И вторая деталь… Как понять ее смысл?

Сама Койра не обращала на нее никакого внимания. Но Сильюн остро осознавал присутствие, возможно даже не присутствие, а смутное ощущение человека, который находился где-то вне поля зрения. Все то время, что Сильюн пребывал в ментальном пространстве Койры, он не мог избавиться от мысли, что если он пересечет сухое дно озера и посмотрит вдаль, за вересковые пустоши, или поднимется на высокие стены замка и посмотрит оттуда, то он увидит… таинственного неизвестного.

Того, кто ищет замок Койры, но не может его найти.

Кого они с Люком уже встречали в окрестностях Эйлеан-Дхочайса. В тот раз в ментальном пространстве Люка его сопровождали орел и олень.

Короля-чудотворца.

Сильюн тряхнул головой, упорядочивая разбегавшиеся мысли. Учитывая историю семьи Крованов, что разворачивалась прямо здесь, была причина, по которой этот человек мог искать Койру, – он был ее отцом. Но также была причина, почему это невозможно, – он умер более тысячи лет назад.

Но границу между возможным и невозможным Сильюн никогда не воспринимал слишком серьезно.

– Знаешь что? – продолжал свой поединок с Крованом Люк. – Мне все равно, кто ее родители. Нам просто нужно вернуть ее.

– Вернуть? – губы Крована скривились. – С какой стати мне ее возвращать? Моя сестра умерла, родив ее, и мне пришлось в течение семнадцати лет терпеть присутствие этой девчонки в замке. Я отправил ее под лестницу к слугам, чтобы каждый день не видеть копию лица Роны. Теперь она прошла через дверь. Скатертью дорога.

Было видно, как Люк усиленно пытался из обрывков информации сложить для себя целостную картину.

– Когда ты убеждал ее, что она совершила страшное преступление, – сказал Люк, – ты имел в виду смерть ее матери? Ты позволил невинной девочке расти, думая, что она такая же плохая, как все про́клятые в этом замке, просто потому, что она осталась без матери? Ты заставил ее жить под лестницей, готовить, убирать и прислуживать всем этим подонкам?

– Я исполнил свой долг перед ней. Пока она была жива, я защищал ее в память о Роне. Ты же знаешь, что никто из про́клятых не мог ее и пальцем тронуть. Но теперь, когда она мертва… – Крован развел руки, как фокусник, возрадовавшийся, что трюк удался и голубь исчез.

– Она не мертва! – взвыл Люк.

Его действительно нужно было остановить, пока Крован снова на него не набросился. Люк плохо осознавал, в какой опасности он находится. Если он на полшага выйдет из-за спины Сильюна, Равный тут же нанесет ему удар… Сильюн крепко сжал запястье Люка, чтобы удержать его, и сменил тему разговора.

– Вначале я подумал, что вы используете ошейник, чтобы блокировать ее Дар, – начал Сильюн. – Но вы этого не делали, не так ли? Вы просто разрушили его. Я мог бы сразу догадаться, что ваше сенсационное шоу с Мейлиром не было спонтанным экспромтом. Подобное вы делали не в первый раз. Вы бы не рискнули потерпеть фиаско в Доме Света перед лицом элиты Равных.

– Она не заслуживала права иметь Дар и не нуждалась в нем! – отрезал Крован.

Лорд Эйлеан-Дхочайса в любую минуту мог вышвырнуть их со своего острова или предпринять новую попытку испепелить молнией. Это требовало отчаянных мер – лесть подойдет как нельзя кстати.

– Вы продемонстрировали уникальные способности, – сказал Сильюн. – Это было беспрецедентно. Мне бы очень хотелось узнать, как вам это удалось.

– Не сомневаюсь, Сильюн, вам это хорошо известно, – по-волчьи оскалился Крован. – В вашей семье есть любопытный случай, у вашего среднего брата нет Дара. И вчера вечером ваша невестка спрашивала меня, нельзя ли это недоразумение каким-то образом исправить. А грустная кончина вашей тети Эвтерпы? Кто-то забрал у нее Дар, сделав ее беззащитной, и ее тут же убили. И в тот момент в поместье Эвтерпы находились только вы и ваша собака. Ходят слухи, что у одного из вас есть талант отнимать Дар, а у другого – талант убивать. Странное совпадение, не правда ли?

Сильюну словно крошечные иголочки впились в затылок. Насколько он знал, Крован не умел отнимать Дар, он мог только его разрушать и, очевидно, полагал, что Сильюн способен делать нечто подобное. Сейчас было бы неразумно вступать с ним в борьбу. Сильюн сомневался, что Крован сможет коснуться его Дара или хотя бы его физического тела, но он может обнаружить его способность брать чужой Дар. А Сильюн не хотел, чтобы это стало достоянием общественности. Он прекрасно понимал, что Равные терпели его как чудака. Но если они увидят его истинное лицо, то могут расценить его как серьезную угрозу.

Нет, исход не стоит риска.

Но он никуда не уйдет, пока не узнает, что известно Кровану об отце Койры. И в этот момент неуемная болтливость Люка сделала то, за что Сильюн готов был его расцеловать.

– Кто отец Койры? – спросил Люк. – Пожалуйста, скажите. Она всю жизнь мучается этим вопросом. И если она действительно мертва, никому не повредит, если об этом узнаем мы.

Крован холодно посмотрел на Люка, линзы его очков отражали только белесо-серый цвет облачного неба.

– Понятия не имею. Единственным мужчиной, которого я когда-либо видел рядом с Роной, был какой-то бродяга, с которым, я однажды заметил, она гуляет по болотам. Появление ребенка стало для нас неприятным сюрпризом. А то, что девочка обладала Даром, еще больше нас расстроило.

– Бродяга? Имевший Дар? Вы шутите?!

– На нем был какой-то рваный балахон. – Губы Крована вытянулись в ниточку. – Разумеется, это была маскировка. По всей видимости, она познакомилась с ним на одном из балов дебютанток в Эдинбурге. Очевидно, он был вторым или третьим отпрыском, но не наследником. Роне было восемнадцать, когда наша мать начала вывозить ее в свет. На балах собирались все дочери старых кланов мормэров, обязательным нарядом было платье девственно-белого цвета, хотя моей сестре к тому моменту уже не пристало его надевать. И это было совершенно очевидно, когда она лежала в постели, истекая кровью, девять месяцев спустя.

Дыхание Люка сделалось учащенным и злым, а Крован стоял неподвижно, словно окаменел.

– Ты загнал Койру под лестницу, как служанку, и отнял у нее Дар, наказывая за то преступление, которое, в твоих глазах, совершила ее мать! – выпалил Люк.

– Теперь и Койра умерла. Что надломилось в вас, что заставило вас так поступить с ней? – спросил Сильюн.