Т. Баррон - Семь песен [litres]

Когда кувшины наполнились доверху, так, что содержимое почти выливалось, толстяк вытащил их из бассейна, прижал к внушительному животу и некоторое время разглядывал нас.

– Чужаки, да? Не очень-то мы любим чужаков.

Я не понял толком, настроен он враждебно или просто шутит, но ответил:

– Я бы хотел научиться печь хлеб. Ты можешь помочь мне?

– Могу, – произнес он ворчливо. А может быть, насмешливо. – Но сейчас я слишком занят. Приходи в другой день. – Он отвернулся и пошел прочь.

– В другой день будет уже поздно! – Я побежал за незнакомцем и, стараясь не отставать, зашагал рядом с ним по направлению к одному из домов. – Пожалуйста, дай мне хотя бы краем глаза взглянуть, как вы печете хлеб!

– Нет, – отрезал он. – Я же сказал тебе, что…

В этот момент он налетел на двух грязных мальчишек примерно такого же возраста, как Галви, которые ссорились из-за буханки хлеба, покрытой синими точками. Один из кувшинов выскользнул из его рук, упал и разбился на множество осколков, а золотистая жидкость из фонтана растеклась по земле.

– Только посмотри, что ты наделал! – прорычал пекарь, но на этот раз грозно, а отнюдь не в шутку, и наклонился, чтобы собрать черепки. Увидев, что я хочу помочь, он сердито отмахнулся. – Уходи прочь, парень! Мне не нужна твоя помощь.

Сердце у меня упало, я отвернулся и медленно побрел обратно к хлебному фонтану. Я шаркал ногами в пыли, едва замечая восхитительный аромат. Риа, которая видела, что произошло, расстроенно покачала головой. Она не хуже меня знала, что все наши труды и усилия, предпринятые до сегодняшнего дня, будут напрасны, если мы не сумеем найти то, ради чего пришли в Слантос.

Проходя мимо двух ссорящихся мальчишек, которые были похожи на близнецов, я заметил, что стычка вот-вот перейдет в настоящую драку. Сжимая кулаки, они выкрикивали угрозы друг другу в лицо. Один попытался наступить на хлеб с синими точками, лежавший у ног другого. Второй мальчишка, раздувая ноздри, злобно взревел и бросился на противника.

Сунув посох за пояс, я шагнул вперед, стал между ними, схватил одного за ворот туники, второго за плечо и изо всех сил постарался их разнять. Оба вопили и пинались. Наконец, понимая, что у меня больше не осталось сил держать извивающихся детей, я отпустил их и быстро подхватил с земли хлеб.

Я поднял над головой буханку, которая стала бурой от пыли.

– Вы из-за этого ссоритесь?

– Это мое! – крикнул один.

– Нет, мое! – взвизгнул другой.

Оба упрямо попытались схватить хлеб, но я держал буханку высоко, и дети не могли ее достать. Не обращая внимания на их сердитые вопли и брань, я помахал хлебом, зажатым в вытянутой руке. Он был еще теплым, и от него сладко пахло патокой.

– А теперь, – строго спросил я, – хотите узнать, как вам обоим получить хлеба поровну?

Один мальчишка с недоверчивым видом наклонил голову.

– И как это?

Я в притворном испуге огляделся по сторонам.

– Я могу вам сказать, но только с условием, что вы сохраните это в тайне.

Малыши поразмыслили над моим предложением, затем одновременно закивали.

Я опустился на колени рядом с ними и шепотом принялся рассказывать. Они слушали меня внимательно, с круглыми от изумления глазами. Договорив, я протянул им пресловутый хлеб. Они уселись здесь же, в пыли, и через несколько мгновений рты их были набиты едой.

– Неплохо!

Подняв голову, я обнаружил рядом того самого толстяка – он пристально разглядывал меня.

– Расскажи мне, парень, как тебе удалось заставить их разделить хлеб?

Я поднялся с земли и вытащил из-за пояса посох.

– На самом деле, ничего сложного. Я всего лишь предложил им откусывать от буханки по очереди. – Я усмехнулся. – А еще я сказал им, что, если они не помирятся и не поделят хлеб поровну, я съем его сам.

Человек издал низкий гортанный звук, который можно было принять как за смешок, так и за стон. Затем поскреб лицо и взглянул на меня с каким-то новым выражением – возможно, с уважением. Или с тревогой. Трудно было определить. Наконец он заговорил, и слова развеяли мои сомнения.

– Если ты все еще хочешь что-нибудь узнать о хлебопечении, парень, иди за мной.

Незнакомец быстро зашагал к дому, как и все остальные, напоминавшему буханку, но расположенному у дальнего края деревенской площади. Прежде чем войти, он бросил осколки разбитого кувшина в бадью, стоявшую снаружи у порога. Затем вытер пухлую руку о коричневую рубаху, покрытую многочисленными пятнами и отпечатками пальцев. Положив ладонь на стену рядом с дверью, он ласково похлопал по бурой кирпичной кладке.

– Ты когда-нибудь видел такие кирпичи?

– Нет. Они сделаны из какой-то особой глины?

На лице пекаря я заметил раздражение. А возможно, мой вопрос просто позабавил его.

– Вообще-то, они сделаны из особой муки. Есть такие компоненты, понимаешь ли, которые придают им необычайную твердость. – Он снова хлопнул по кирпичам. – Досконально знать компоненты, парень, – это первое правило хлебопечения.

Интонация, с которой он произнес слова «знать компоненты», заставила меня подумать, что он имел в виду не просто виды зерна и пряных трав. Несмотря на то, что меня одолевало искушение попросить объяснений, я промолчал, не желая с самого начала слишком давить на незнакомца.

– Такой вид кирпича, – продолжал он, – мы называем караваем. Его выпекают шесть раз, чтобы придать прочности. – Он прижал короткие толстые пальцы к стене. – Эти кирпичи переживут меня на сто лет.

Риа, которая шла следом, с любопытством разглядывала стену.

– Мне прежде доводилось есть черствый хлеб, но не настолько черствый.

Полный человек обернулся к ней. Внезапно он расхохотался и смеялся так долго, что живот его затрясся, и золотистая жидкость выплеснулась из уцелевшего кувшина.

– Хорошо сказано, лесная девочка.

Она улыбнулась.

– Называй меня Риа.

– А меня – Мерлин.

Человек кивнул.

– А меня зовут Плутос.

– Плутос, – повторил я. – Это ведь греческое имя? Из мифа о Деметре и первом урожае зерна? [9] Плутос – в греческой мифологии бог богатства и изобилия, олицетворение плодородия земли. Сын Деметры и ее возлюбленного Иасиона. От Деметры Иасион получил в дар зерна пшеницы и научил людей земледелию. В «Одиссее» упоминается миф о Деметре и Иасионе, согласно которому они на трижды вспаханном поле породили Плутоса, что вызвало ревность Зевса.

– Хм, действительно, так и есть, мальчик. А откуда ты знаешь про греков и их сказания?

Спазм сжал мне горло.

– От матери.

– Вот как. Моя мать тоже рассказывала мне все эти мифы. Любой ребенок, рожденный в деревне Слантос, знает наизусть сказания о сборе урожая и выпечке хлеба, передаваемые из поколения в поколение в разных странах. Кроме того, в наших краях детям часто дают имена из таких сказаний. – Он странно покосился на меня. – Разумеется, это не мое настоящее имя.